Марк дал ей фотоаппарат. Эбби сделала несколько снимков. Сначала общего вида мечети, затем отдельных архитектурных деталей — дверей, арок, водостоков. Пусть со стороны кажется, будто вы что-то ищете, сказал ей Марк. Незаметно оглядывайтесь по сторонам. Эта часть задания была самой простой.
Внутрь мечети Эбби не пошла, зато обошла ее вокруг. Позади здания располагалось кладбище: плоские надгробия, окруженные оградками, колонны, некогда поддерживавшие балдахины, а теперь как будто усеченные по колено. За ними высился восьмиугольный мавзолей, массивный, хотя и не столь внушительный на фоне мечети, увенчанный куполом.
Сердце Эбби забилось быстрее. Восьмиугольная форма повторяла очертания мавзолея Диоклетиана в Сплите. Может, это и есть гробница Константина?
Она вновь заглянула в путеводитель.
«Позади главного здания мечети стоит тюрбе, или гробница Мехмета Завоевателя, заново отстроенная в барочном стиле после землетрясения».
Она должна была догадаться сама. И все же было в этом нечто интригующее: Мехмет Завоеватель и Константин Непобедимый. Два властителя, разделенные религией, культурой и тысячей лет, оба желали возвестить миру о том, кто они такие. Два человека, которые, несмотря на все свои различия, возжелали быть похороненными в одном и том же месте. Желал ли тем самым Мехмет победить прошлое? Похоронить под собой Константина точно так же, как мечеть похоронила под собой церковь? Вряд ли. Сюда его привело не соперничество, а родство душ.
Грубер в свое время сказал: есть места, которые будто магнитом притягивают к себе власть. Это место было именно таким. Эбби ощущала его ауру едва ли не кожей. Ей тотчас вспомнилось найденное в Косове тело Гая Валерия Максима. Интересно, задумалась она, ходил ли он по этому двору, когда служил императору, построившему здесь первый мавзолей?
Эбби сделала еще несколько снимков, обошла мечеть вокруг и вновь направилась к улице. Мимо проехало такси с теми же самыми номерами. Эбби вскинула руку, как будто голосуя. Машина остановилась, Эбби села.
— И как? — спросил Марк.
Она пристегнула ремень безопасности, и такси тронулось с места.
— Никакого Драговича я не видела, если вас интересует именно это. Там вовсю идут строительные работы. Мне показалось, что там что-то роют рядом с фундаментом. Так что при желании он может довольно легко пробраться внутрь.
— Мы подключим министерство культуры. Попробуем подсадить в число строительных рабочих пару наших людей. Вдруг они заметят что-нибудь подозрительное.
У Марка пискнул смартфон. Он пробежал пальцами по экрану, прочел сообщение и хмыкнул.
— Драгович не подает никаких признаков жизни. Мы следим за всеми аэропортами, где он может объявиться. Вся наша сеть получила задание быть начеку. Но пока ничего.
Эбби тотчас вспомнила Драговича в черной комнате в Риме, вспомнила дуло серебристого пистолета, приставленного к ее виску, и поежилась.
— Он не мог что-нибудь заподозрить?
— Мы передали ожерелье и текст некоему Джакомо в Белграде.
— Знаю такого. Встречалась.
Марк тотчас поднял голову и подозрительно посмотрел на нее.
— Я смотрю, у вас интересные связи. Когда мы вернемся в Лондон, вам придется рассказать нам про всех, с кем вы встречались.
— Жду не дождусь этой минуты.
Они проехали мимо внушительного кирпичного акведука — такого огромного, что под его арками легко проезжали автобусы. Как только акведук остался позади, Барри остановил такси рядом с парком. Марк велел Эбби выйти и вышел сам.
— Поезжай назад и не спускай с мечети глаз, — велел он Барри. — Если что, звони. И никакой стрельбы. Стоит нам устроить перестрелку в мечети, как мы в два счета получим очередную фетву[20]. И не только от местных властей, но прежде всего от Уайтхолла.
Такси с ревом сорвалось с места и сделало через семь полос движения резкий поворот. Если Барри хотел, чтобы его приняли за турецкого водителя, он сыграл эту роль виртуозно. Не успел он скрыться из вида, как к тротуару подъехал неприметный с виду синий хэтчбек. Сев в него вместе с Марком, Эбби задалась про себя вопросом, какими полчищами британских агентов — если это, конечно, британские агенты — кишат улицы Стамбула.
— Куда теперь?
— Вы подождете в отеле вместе с Конни. Мне нужно заглянуть в консульство. Надо кое с кем поговорить.
От одной только мысли, что ей снова придется сидеть в гостиничном номере, тупо пялясь в телеэкран, ожидая, когда чужие люди решат за нее ее судьбу, ей стало муторно.
— Может, и для меня найдется поручение?
— Оставьте это профессионалам, — произнес Марк. В его голосе прозвучало такое высокомерие, что Эбби едва не влепила ему пощечину. — Даже если бы мы доверяли вам — а мы вам не доверяем, — в данном случае от вас никакой пользы.
Что ж, спасибо, что сказал это открытым текстом.
— Тогда зачем было отправлять меня к мечети? Если люди Драговича следят за мной, вы думаете, они поверят, что я просто объявилась там на пять минут, сделала пару снимков и вернулась в отель? Не кажется ли вам, что этот спектакль следует разыграть поубедительнее?
— Что вы задумали? — Марк смотрел из окна. Он явно слушал ее вполуха. Эбби принялась соображать.
— В Стамбуле наверняка есть какая-нибудь историческая библиотека. Что-то такое, где можно найти книги про мечеть Фатих, мавзолей Константина и тому подобное. За последние пятьсот лет кто-то ведь должен был производить здесь какие-то раскопки.
— Вы кто, историк?
— Я юрист. И умею работать с документами. Я знаю, что такое перекопать в поисках улик горы старых бумаг. Драгович может заподозрить, что я ищу способы проникнуть под мечеть в надежде на то, что там что-нибудь да отыщется.
Марк постучал пальцами по экрану телефона. По идее это должно было означать, что он задумался.
— Хорошо.
Дворец стоял на восточном конце полуострова, у самого моря. Нет, это не был дворец в европейском смысле слова — монолитное здание типа Бленгейма или Версаля, этакий символ несокрушимой власти. Это был дворец восточный — сложный организм, который в течение многих веков рос и расширялся во все стороны, представляя собой скопление тенистых двориков и укромных уголков, где могли встречаться как влюбленные, так и заговорщики.
Большую часть его площади занимал парк — широкие аллеи в тени дубов и вязов, между которыми переливалось лазурью море. Стараясь не обращать внимания на маячивший у нее за спиной силуэт Конни, Эбби вошла в ворота. Она прошла мимо Айя-Ирене — церкви Священного Мира, одной из самых старых в Стамбуле, затем обошла двор, в котором классические колонны и портики соседствовали с минаретами и куполами. Как ни странно, спустя две тысячи лет, ничто здесь не напоминало «музей» так, как греко-римская архитектура.
