В утро нашего отъезда вручила мужу кольцо — символ лет, проведенных нами вместе. Усама вошел в мою жизнь с первых ее дней. Он был моим двоюродным братом. Потом женихом. Потом отцом моих детей.
В начале сентября 2001 года мой сын Осман увез меня из Афганистана — от моих сыновей Саада, Мухаммеда и Ладина и от дочерей Фатимы и Иман. Материнское сердце разбилось на мелкие осколки, когда маленькие фигурки младших детей растаяли вдали. Но я спасла Абдул-Рахмана, четырехлетнюю Рукхайю и двухлетнюю Нур. За все время нашей поездки по Афганистану я не переставала молиться, чтобы на земле настал мир и все могли вернуться к нормальной жизни. Уверена, что этого хочет любая женщина на свете и любая мать.
Теперь, после всех тех ужасных событий, произошедших вскоре после моего отъезда из Афганистана, я могу думать и чувствовать только своим материнским сердцем. В сердце матери живет глубокая печаль о каждом потерянном ребенке. Никто не увидит, как мои сыновья превратятся в мужчин. Никто не увидит, как мои дочери станут мамами. Больше я не порадуюсь улыбкам на их лицах, не смахну с их глаз слезы. Сердце матери отзывается болью на каждую потерю, на каждую смерть — не только моих детей, но каждого ребенка в этом мире. Оно отзывается на горе всех матерей.
ГЛАВА 30. 11 сентября 2001 года
Омар бен Ладен
Жуткий вопль и раздавшиеся вслед за этим взволнованные голоса прервали мой глубокий сон. Я находился в тот день в доме бабушки в Джидде. Мой дядя стремительно ворвался ко мне в комнату и прокричал громко и сбивчиво:
— Посмотри, что натворил мой брат! Посмотри, что натворил твой отец! Он разрушил наши жизни! Он уничтожил нас!
Он продолжал кричать:
— Скорее! Иди и посмотри, что сделал мой брат! Посмотри, что сделал твой отец!
Я поспешно оделся и последовал за ним в комнату, где стоял телевизор. Увидел языки пламени, вырывавшиеся из высоких зданий. Я понятия не имел, что это за здания.
Вскоре я всё узнал: Америка подверглась серьезному нападению.
То, что мы увидели и услышали, было настолько чудовищным, что трудно осознать произошедшее. И хотя дядя прямо выразил свои опасения, никто из нас не хотел верить, что тот, кого мы знали и любили, стал причиной страшной катастрофы, представшей у нас перед глазами.
Несмотря на предостережения Абу-Хаади, казалось невозможным, что мой отец один виновен в том хаосе и ужасе, охватившем Америку. Атака была слишком невероятной — такой масштабной, что только какой-нибудь супердержаве под силу ее организовать. Куда значительнее того, что предсказывал Абу-Хаади, подкрепляя жестами свои слова.
Неужели это и была миссия отца? Уверен, что нет.
И вдруг я вспомнил событие, показавшееся мне сперва сном — настолько оно было нереальным. Накануне вечером раздался неожиданный телефонный звонок — моя мать звонила сказать, что вняла моим советам и набралась мужества попросить отца об отъезде. Она уже покинула Афганистан и звонила мне из Сирии. С ней две ее малютки — Рукхайя и Нур, а еще Абдул-Рахман. Другие дети остались в Афганистане.
— А Ладин? — быстро спросил я.
Мать, помолчав, ответила:
— Он остался с отцом.
Сердце мое сжалось, когда я узнал про брата.
И в свете сегодняшней катастрофы меня словно громом поразила мысль о том, какова была истинная причина того, что отец согласился на ее отъезд. Неужели он разрешил ей покинуть Афганистан, потому что знал, что вскоре произойдет?
Увидев горящие башни-близнецы, я позвонил матери и узнал, что она тоже смотрит новости в Сирии. Но она была слишком ошеломлена и не могла рассуждать здраво. Наш разговор длился совсем недолго.
Члены огромной семьи бен Ладен поступили так же, как моя мать. Они молчали. Никто не вспоминал о случившемся. Дядя больше не высказывал предположения, что мой отец стоял за этой атакой. Бабушка отказывалась даже допустить мысль, что ее сын как-то связан со взрывом зданий.
Я тоже тешил себя надеждами, находя миллион причин, почему отец не мог совершить это чудовищное злодеяние. Я не хотел признать, что отец мог быть виноват в случившемся.
Только значительно позже, когда он лично взял на себя ответственность за эту атаку, я понял, что сомнения стали непозволительной роскошью. Пришлось перестать тешить себя мечтами и надеяться, что весь мир ошибся и не мой отец стал причиной этого ужаса. Услышав аудиозапись, в которой отец заявлял, что взрывы в Нью-Йорке это его заслуга, я вынужден был посмотреть в глаза правде и признать: именно он стоял за событиями 11 сентября 2001 года.
Это повергло меня в жесточайшее уныние.
Все знали, что американский президент Джордж Буш не оставит случившееся безнаказанным. Мы ждали, когда же мощная американская армия нанесет ответный удар. Я жил в постоянном страхе, думая о братьях и сестрах — об ужасе, который им придется пережить под градом массированных бомбардировок Америки.
Никто из родных не получил вестей от отца, хотя раньше ему всегда удавалось связаться с нами, когда ему это было нужно.
Все члены семьи бен Ладен были так подавлены, что редко разговаривали даже на самые безобидные темы. Все погрузились в грустные размышления.
Наконец мучительное ожидание завершилось. 7 октября 2001 года американцы отплатили за теракт массированными бомбардировками, каких прежде не видывал Афганистан. Они продолжались весь октябрь и часть ноября.
Тысячи людей в Афганистане погибли. Люди бежали на границы страны, спасаясь от обстрелов. Арабские репортеры часто сообщали о погибших бойцах — почти все они тоже были арабами. Я видел фотографию Абу-Хафса и слышал, что его дом уничтожила бомба. Вероятно, вместе с ним погибло много людей. Я думал о брате Мухаммеде и его юной жене. Неужели они тоже погибли?
В другой раз я увидел на экране размытое изображение Абу-Хаади. Он был мертв. Я вернулся в памяти к тому дню, когда Абу-Хаади сказал, что я должен уехать, иначе погибну вместе с ним. Он был прав: он погиб, а я жив. Я вспомнил, что он даже подготовил себе саван и держал под рукой. Интересно, нашелся ли добрый человек, который завернул его тело в этот саван перед тем, как похоронить.
Я ничего не слышал о своих братьях и сестрах, зато постоянно появлялись свидетельства о том, что видели моего высокого отца. Зная, что Осман одного роста с ним, я надеялся: возможно, на изображениях, сделанных со спутника, моего брата иногда принимали за отца.
Вероятно, отец вернулся в Тора-Бора — на гору, которую считал своим домом. Его трудно будет там отыскать, потому что никто не знал ту местность так же хорошо, как мой отец. Я вспомнил, что он узнавал там каждый камень и знал точное расстояние от одного валуна до другого. Потом я слышал в репортажах, будто отец отослал жен и детей в Пакистан и сам последовал за ними.
Меня всегда будут преследовать воспоминания о малыше Ладине. Он был самым робким и пугливым ребенком в семье. Ему только-только исполнилось восемь, и он был слишком мал, чтобы остаться без матери. Неужели ему тоже приходилось сейчас карабкаться по этим валунам и петлять по секретным тропам, где отец так давно заставлял меня ходить пешком до самых границ Пакистана. Больше всего я гневался на отца за то, что он не отпустил Иман и Ладина вместе с матерью.
