биографии, потому как...
Он лишь булькнул что-то невнятное – и, разом утратив всю свою
элегантность, грохнулся ниц, облапив оставшуюся к тому равнодушной землю.
– Ну, я же говорил: мы неуязвимы, – пожал плечами Юпп, тыкая носком
ботинка безвольное Корсиканцево тело, распластавшееся у наших ног. В голосе
напарника не было и намека на удивление. – Судьба даже пеленки нам стирать
готова.
Комиссар полиции, грохнувшийся в обморок, – была в этом какая-то
нелепость. Сердечный приступ? Эпилепсия? Присмотревшись, мы обнаружили, что
Версини все же дышит. Как младенец. Юпп был даже разочарован – он-то уже
готов был выступить в роли спасителя Корсиканца, прильнув к устам бедняги с
«поцелуем жизни».
Вывалившаяся из ресторана супружеская пара предложила помощь. «Не
надо, сейчас все будет в порядке», – пообещал доброхотам Юпп. Жослин,
ворчливо оправдываясь – у нее спустили два колеса, – направилась к дверям
ресторана, чтобы ее образ не потревожил, паче чаяния, и без того
подвергшееся стрессу сознание комиссара Версини, которого мы, подхватив под
мышки, волоком тащили к нашей машине. Наконец, погрузившись, мы тронулись в
путь.
Искры, плясавшие в глазах Юппа, погасли. На всякий случай мы сковали
Версини его же наручниками, причем Юпп вздохнул: жаль, мы вышли из игры, а
то бы пойти на дело с револьвером месье комиссара – этот жест оценили бы по
достоинству. «А было бы здорово: раздеть копа, написать у него на
спине какую-нибудь убойную цитатку по-гречески и выбросить из машины у
дверей полицейского участка». Однако даже по голосу Юппа было слышно,
что он вовсе не собирается приводить эту идею в исполнение.
Вместо этого он обнял Версини: потрясенный нарисованной картиной, тот
совсем забился в угол. «Прости, – покаялся Юпп. – Не хотел тебя
обижать. Чем бы мы без тебя были? Ты у нас – третий в команде. Хочешь,
подарочек тебе купим?»
Юпп настоял, чтобы я ехал к морю. Версини, судя по его виду, напрягся,
но особо не дергался: поди, рассудил про себя, что, желай мы его прикончить,
комиссарский прах уже давно валялся бы в пыли где-нибудь подле злосчастного
ресторана, а так – какую бы подлянку мы ни замыслили, это уже не скажется на
его будущей карьере зоотехника, продавца газет или что там еще может ему
светить в будущем. Я не стал спрашивать Юппа, что у него на уме, в данный
момент мое дело было просто крутить баранку, а шестеренки судьбы – они
крутились сами по себе.
Мы остановились и пешком отправились куда-то во тьму. Оказалось, что мы
находимся на скалистом обрыве, и похоже, судьба готова была и дальше нам
попустительствовать: мы так и не сорвались в пропасть, хотя наш игривый
флирт ножкой с мокрыми булыжниками во тьме вполне мог к тому привести.
– Мы до вас доберемся, – процедил Версини, впрочем, чисто механически.
Похоже, он просто был сейчас не в состоянии найти более оригинальную тему
для беседы. По-своему, в его словах была доля истины: рано или поздно ты
оказываешься в ловушке – если только не приготовил себе посадочную площадку
где-нибудь в джунглях или если твоей порочности не хватило на то, чтобы
встать у кормила власти и самому править страной.
– Да? – заинтересовался Юпп. – Интересно, чем же тогда объяснить, что
мы – на свободе?
– Вам везет. Только и всего.
Юпп расстегнул на Версини наручники. Убей бог, я не мог взять в толк,
чего он хочет добиться; в любом случае на данный момент я не склонен был
разделять его задвиг на проблемах законности и порядка: мне хотелось в
кровать – и чтобы меня не тревожила полиция с ее дурацкой манерой устраивать
по утрам облавы.
– Мне кажется или ты и впрямь хочешь меня ударить? – поинтересовался
Юпп, окидывая Версини оценивающим взглядом.
Версини лишь пожал плечами в ответ – очевидно, выражая согласие.
– Ну, если это так много для тебя значит... – вздохнул Юбер. – Можешь
ударить первым, я разрешаю. Драка один на один, а? Профессор вмешиваться не
будет, обещаю. – И Юпп, картинным жестом отбросив в сторону оружие,
характерным движением – его очень любят крутые парни в барах – поманил
Версини поближе. Я задумался, действительно ли Юпп хотел, чтобы я не
вмешивался: напарник мой был все же не в лучшей форме.
Правда, то же самое можно было сказать и о Версини. Комиссар провел
свинг, целя в то место, где, как он полагал, должен был находиться Юпп и его
кадык, однако Юпп успел позаботиться о том, чтобы оказаться вне пределов
досягаемости. Попросту увернулся. А затем – слишком быстро для того, чтобы я
увидел, но не настолько быстро, чтобы я не слышал – Юпп резко внедрил свое
колено в ту область Комиссарова тела, где была сосредоточена вся его
способность любить ближнего, тогда как локоть моего друга с маху вошел в
ретроринальную фасцию Версини.
– Н-да, драка – не твое призвание, – подытожил Юпп, глядя, как Версини
корчится у его ног. – При всем том, мы еще не обсудили эту твою идею, будто
у тебя есть право нас арестовать. Вопрос, который я задам: а почему я должен
позволить себя арестовать? Если тебе удастся доказать, что этот тезис
истинен, клянусь, я с радостью отправлюсь в кутузку! С радостью.
Версини все еще напоминал символ квадратного корня. Он не привык (x)
видеть, как рушится вся его жизнь, (y) получать ногой по яйцам, (z)
сталкиваться с тем, что ему предлагают рассмотреть эту ситуацию с точки
зрения диалектики. Что бы он ни собирался нам сейчас поведать, я искренне
желал ему излагать свои тезисы сжато и убедительно. Но треволнения прожитого
дня спровоцировали у бедняги алалию (или на курсах комиссаров полиции
преподают кретины начетчики, не способные толком научить методам ведения
