С помощью остальных Делия ввела отца в курс событий. Он слушал молча и в полной сосредоточенности. Когда на его руках оказались все факты, лорд сжал губы и поднял глаза к усеянному звездами сводчатому потолку.
— Любопытно. И как типично для Беатриче. Она обожала головоломки, хорошую интригу, любила докапываться до человеческих секретов. Нет, не с какими-то неблаговидными целями, как вы, наверное, и сами поняли, — скорее, всегда хотела знать как можно больше о тех, кого любит.
— Она никак не могла любить никого из нас, — развел руками Люциус. — Эта эксцентричная дама нас не знала.
— Нет, но все ваши жизни тем или иным образом переплетались с ее жизнью. А вы так и не нашли кодицилл? Он мог бы вам все объяснить без моей помощи. На самом-то деле я не знаю «всю историю», как выразилась Делия.
— Марджори считает, что догадалась, где спрятан кодицилл, — напомнила Джессика. — За всеми волнениями я совсем забыла.
— Выкладывайте, Марджори, — потребовал американец. — Опять голоса?
— Нет. Я думаю, Беатриче Маласпина все четко и ясно сообщила нам в своей записной книжке. — Свифт выложила блокнот на стол. — Еще когда мы рассматривали ее рисунки, я спрашивала себя, почему она изобразила именно эти эпизоды. Но потом мы нашли на последней странице упоминание о башне и забыли обо всем остальном.
Писательница открыла блокнот.
— Вот, начнем отсюда. Делия сказала нам, что это такое.
— Да, Вагнер, — подтвердила Воэн. — Опера «Зигфрид».
— Который является составной частью цикла «Кольцо Нибелунгов».
— Да, конечно. И что?
— Ha следующем рисунке девочка чихает.
— У Беатриче был насморк? — спросил Уайлд озадаченно.
— «Апчхи» — вот где ключ! Вспомните детскую песенку про хоровод:
Вокруг розовых кустов,
Среди травок и цветов
Водим, водим хоровод.
Как заканчиваем круг.
Мы чихаем дружно вдруг:
Апчхи! Апчхи!
— Кольцо вокруг розы! — догадалась Делия. — Ну, хорошо. Что там дальше? Рисунок, где Беатриче читает поэзию. Опять строчка из стихотворения?
— Да, из стихотворения вашего тезки Генри Воэна. Я нашла эти стихи здесь, в сборнике поэзии. Первая строка его стихотворения «Мир» звучит так: «Я видел вечность прошлой ночью, в виде кольца чистого и бесконечного света».
— Далее идут «Двенадцать дней Рождества», а в нем пять золотых колец, — продолжил вдруг Люциус. — И сюда же — свадьба и обручальное кольцо. Я с вами, Марджори.
— Толкин, «Властелин колец»! — вспомнила Джессика.
— Астрономия и Сатурн с его кольцами, — кивнул, в свою очередь, Хельзингер.
— Ну, хорошо, — сдалась Джессика. — Она хотела, чтобы вы думали о кольце, но…
— А самое заметное кольцо в этом доме — на пальце у кардинала. — Делия подняла глаза к портрету.
— Кардинал изображен также и на фризе, — поддержал банкир. — И только посмотрите, что у него в руке, в той руке, на которой кольцо отравителя.
— Он держит какую-то палку? — сощурился Джордж.
— Приглядитесь повнимательнее. По-моему, это свиток пергамента.
— И что? — Ученый выглядел сбитым с толку.
— Ну конечно! — хлопнула в ладоши Делия. — Пергамент, документ, завещание. Вы думаете, кодицилл спрятан за портретом?
— Нет, — покачала головой Марджори. — Думаю, нам следует пойти и взглянуть на витрину с кольцом. Было здесь кольцо в стеклянной витрине, на бархатной подушечке, когда вы гостили здесь в прошлый раз, лорд Солтфорд?
— Я помню, как Беатриче показывала мне это кольцо, но она хранила его, насколько помнится, в сейфе, вместе с другими драгоценностями. Это ценный предмет, хотя бы из-за одного рубина, не говоря уже о его исторической ценности.
— Пойдемте посмотрим, — предложил Уайлд. Он подошел к двери и позвал Бенедетту. — У нее должен быть ключ.
Ключ у служанки действительно нашелся, и она вручила его, не выразив никакого удивления, но с многочисленными кивками и улыбками.
Сонаследники благоговейно сгрудились вокруг полуколонны, которая служила витрине пьедесталом.
— Почти как вокруг алтаря, — улыбнулась Делия стоящему рядом Люциусу.
— Хорошо, что здесь нет Тео, Фелисити и Ричи, — шепнула Джессика Марджори. — Как ты думаешь, где святая троица? Они ведь не знают, что приехал отец Делии.
— Из того, что я слышала, Тео и Ричи пошли купаться, а Фелисити оставили присматривать за тобой.
— Где же она в таком случае?
— Дремлет на террасе под зонтиком. Чувство долга у нее хромает, а от беременности ее все время клонит ко сну.
— Слава Богу. Люциусу лучше поторопиться с этим замком, а не то они притащатся и станут донимать вопросами.
Уайлд, наконец, отпер витрину, поднял стеклянную крышку и посмотрел на кольцо.
— Выньте все целиком, — подсказала Марджори. — Кольцо вместе с бархатной подушечкой.
Американец так и сделал, и глазам предстала маленькая шкатулка с инкрустированной крышкой.
— Мне ее вынуть?
— Да! — выдохнула Делия, умирая от нетерпения узнать, что там внутри, и не желая, чтобы это был кодицилл.
— Будем надеяться, что это не коварная ловушка эпохи Возрождения, — пошутила Марджори. — С пружинной защелкой и ядовитой иглой, которая вонзится в вас, когда вы отомкнете замок.
— О, пожалуйста, осторожнее! — предостерегла Делия.
— У Марджори чересчур богатое воображение, — улыбнулся Люциус. Он вынул шкатулку и перенес на столик с мраморной столешницей, который стоял между двумя нарисованными на стене дверями, выполненными в технике оптической иллюзии. С потолка на него взирали нимфы, а нарисованный лакей с великолепными мускулистыми ногами косил плутовским взглядом.
Внутри шкатулки нашлись какие-то бумаги.
— А это что? — озадаченно спросил американец, показывая остальным кусок запачканной белой ткани.
— Носовой платок, — пожала плечами Джессика.
— А на нем пятна крови, — прибавила Свифт. Делия взяла у Люциуса платок.
— На нем тесьма с именем. — Воэн пригляделась. — Какой сюрприз! Марджори, это ваш!
И писательница, взглянув на платок, вновь словно наяву увидела себя в Лондоне, в ту ночь, ближе к концу войны, когда все они работали до изнеможения, разгребая страшные завалы после бомбежки. Разрушенный дом, груда камней и усталый человек с красными от недосыпа глазами, заключивший, что живых под завалами больше нет и дальше искать нет смысла. А она все слышит голос, который зовет на помощь, и настаивает, что там, под завалами, находится кто-то еще, и копает, копает, бок о бок с мужчинами, пока на поверхность не извлекают обмякшее, покрытое пылью, бесчувственное тело пожилой женщины.
