— Это можно сделать нежно, а можно грубо. Мне все равно как.
Кейлу не терпелось увидеть Арбеллу, и он не стал сопротивляться. Несколько минут ничего не происходило. Присутствие Боско и его странное поведение все больше нервировали Кейла. В центре комнаты поставили стол и три стула, потом открылась дверь и вошли Маршал с дочерью.
Кейл даже не подозревал, что можно испытать такое невероятное облегчение, такой мощный, радостный прилив счастья. Арбелла была бледной, как полотно, и испуганной, но казалась невредимой, как и ее отец, хотя взгляд у него был мрачный, а лицо изможденное. Он выглядел на двадцать лет старше, причем как если бы все эти двадцать лет он тяжело болел.
— Садитесь, — мягко предложил Боско.
— Убейте меня, — сказал Маршал, — но я смиренно прошу вас оставить в живых мою дочь.
— Мои намерения отнюдь не столь кровожадны, как вы их себе представляете, — так же мягко ответил Боско. — Садитесь. Дважды я приглашать не буду.
Эта тревожная смесь благожелательности и угрозы напугала их еще больше.
— Прежде чем начну, — продолжил Боско, — я хотел бы, чтобы вы усвоили, что требований, предъявляемых тем, кто служит Повешенному Искупителю, и их рвения такие, как вы, понять не могут и не должны понимать. Я не ищу вашего понимания и не хочу его, но ради вас самих вы должны отдавать себе отчет в том, каково положение вещей. — Он кивком велел одному из Искупителей придвинуть третий стул и тоже сел. — А теперь я буду говорить без обиняков. Мы полностью контролируем Мемфис, и в вашей армии осталось не более двух тысяч обученных солдат, большинство из них — у нас в плену. Ваша империя, какой бы огромной она ни была, уже начинает распадаться. Вы согласны?
В воздухе повисла пауза.
— Да, — признал наконец Маршал.
— Отлично. Я верну Мемфис под ваш контроль и позволю вам снова создать постоянную армию, а также восстановить структуры власти в вашей империи — вопрос о дани и определенных условиях мы подробней обсудим потом.
Маршал и Арбелла смотрели на Боско широко открытыми глазами одновременно с надеждой и подозрением.
— О каких условиях? — спросил Маршал.
— Не заблуждайтесь, — сказал Боско так тихо, что Кейл едва расслышал. — Это не переговоры. У вас нет ничего, с чем можно было бы вести переговоры. Вы полностью и безоговорочно лишены власти, и мне от вас нужно лишь одно — единственное, что у вас есть.
— И что же это? — поинтересовался Маршал.
— Томас Кейл.
— Никогда! Ни за что! — горячо воскликнула Арбелла.
Боско задумчиво взглянул на нее:
— Как интересно.
— Зачем вы это делаете? — спросил Маршал.
— Меняю мальчика на империю? Согласен, обмен кажется неравноценным.
— Вы хотите его убить, — испугалась Арбелла.
— Это не так.
— Потому что он убил одного из ваших священников, который делал нечто неописуемое.
— Да, вы правы: он убил одного из моих священников, и тот действительно делал нечто неописуемое. Я ничего не знал об этих его еретических занятиях до того дня, когда Кейл сбежал. Всех, кто, как потом выяснилось, был в курсе, мы очистили.
— Вы хотите сказать — убили?
— Я хочу сказать — очистили, а потом убили.
— Почему Кейл считал, что вы несете за это личную ответственность?
— Об этом я спрошу у него самого, когда увижу. Но если вы думаете, что я готов отказаться от империи для того, чтобы казнить Кейла за убийство кровожадного извращенца… — Он сделал паузу, всем своим видом показывая, как он удивлен. — Зачем бы я стал это делать? Это же бессмысленно.
— Вы можете и солгать, — сказал Маршал.
— Мог бы. Но нет необходимости. Рано или поздно я и сам найду Кейла, но предпочел бы, чтобы это произошло поскорей. У вас есть возможность дать мне то, что мне нужно, но у меня не так уж много терпения, а если оно иссякнет, вы не получите ничего.
— Не слушай его, — сказала Арбелла.
— А почему вы так волнуетесь? — поинтересовался Боско. — Потому что вы любовники?
Маршал в изумлении уставился на дочь. Он не стал унижаться до требований сказать правду, не стал проклинать Арбеллу за то, что она осквернила королевскую кровь. Он просто промолчал, и молчание это длилось долго. Потом, повернувшись к Боско, Маршал спросил:
— Что я должен сделать?
Боско глубоко вздохнул.
— Вы ничего не можете сделать. Существует очень мало людей — если таковые вообще есть, — которым Кейл доверяет, и вы, разумеется, не входите в их число. А вот ваша дочь — несомненно, и теперь мы все знаем почему. Что мне нужно, так это чтобы она написала Кейлу письмо, которое она тайно передаст через одного из его друзей. В этом письме вы, мадемуазель, попросите его встретиться с вами за городской стеной в назначенное время. Я буду там с достаточным количеством людей, чтобы он был вынужден сдаться.
— Вы его убьете, — сказала Арбелла.
— Я его не убью, — ответил Боско, впервые повышая голос. — Я не сделаю этого никогда, по причинам, которые объясню только ему, когда он убедится, что я говорю правду. Он понятия не имеет, что я должен ему сообщить, но, если он этого не узнает, его жизнь будет такой же, какой была с тех пор, как он покинул Святилище, — жестокой, злой, навлекающей только бессмысленную гибель на головы всех, кто с ним соприкоснется. Вспомните, какие бедствия он принес в вашу жизнь. Я один могу спасти его от этого. Каковы бы, по-вашему, ни были ваши чувства к нему, мадемуазель, вам не дано понять, кто он. Попытаетесь спасти его — что вам никогда не удастся — и добьетесь лишь того, что погубите своего отца, свой народ, себя и прежде всего самого Кейла.
— Ты должна написать это письмо, — сказал дочери Маршал.
— Я не могу.
Боско сочувственно вздохнул:
— Я знаю, что значит быть облеченным властью и ответственностью. Выбору, который вам сейчас предстоит сделать, не позавидуешь. Что бы вы ни решили, все будет казаться неправильным. Вы должны погубить либо целый народ и отца, которого любите, — либо одного человека, которого тоже любите. — Арбелла смотрела на Боско, ошеломленная до немоты. — Но каким бы горьким ни был этот выбор, он не так горек, как вы это себе сейчас представляете. С моей стороны Кейлу ничто не угрожает, к тому же я все равно найду его рано или поздно. Его будущее слишком тесно связано с Божиим промыслом стать одним из нас и никем иным, причем совершенно особым среди нас. — Он откинулся на спинку стула и снова вздохнул: — Скажите, юная леди, несмотря на всю вашу любовь, несомненно искреннюю, как я теперь вижу… — Боско сделал паузу, чтобы дать ей время проглотить этот сладкий яд. — Неужели вы не чувствовали в нем чего-то… — Он запнулся, тщательно подыскивая нужное слово. — Чего-то рокового?
— Это вы своей жестокостью сделали его таким.
