обложка, наполовину салатовая, наполовину черно-белая, с фотографией Поллока за работой) так и осталась лежать домиком на подушке. Рядом с подушкой – почти чистая пепельница с одинокой недокуренной самокруткой и кучкой серых хлопьев. Половинка манго с косточкой на тарелке у кровати – слишком волокнистое, чтобы быть съеденным до конца. Торчащий из-под кровати шлепок от «Версаче» (никогда не видела эти шлепки на Адаме). На тумбочке – фирменный блокнот Венериной галереи с оттиснутой золотистой буковкой «M» на кремовой пачкающейся обложке с сероватыми отпечатками пальцев и двумя бурыми колечками от кофейной чашки. Смятые бумажки на полу, занавешенные картины, пустые бутылки – все казалось таким же, как и было.
Но я чувствовала какое-то внутреннее ликование Антона – он нетерпеливо постукивал пальцем по бедру, взгляд его говорил: «Отпустите меня уже! У меня есть дело важнее». Он что-то нашел.
– Переварил?
Антон кивнул.
– Розочка, ты можешь идти спать. А мы еще поболтаем.
Мы сидели на полу моего домика и с детским возбуждением планировали то, как будем следить за Адамом. Прошло три дня с той ночи, когда Антон меня ударил. Все, что смог найти Антон, – это потрепанная визитка рыбака, который именовал себя на английский манер Шоном, но фамилию оставил королевско-вьетнамскую – Нгуен. На ломаном английском рыбак начал спрашивать, куда нужно отвезти Антона, и, не получив внятного ответа, стал предлагать туры на весь день в самые «вандельфуль» и «бьютифуль» острова бухты Халонг.
– Она – жива, – сказал мне Антон тем утром.
– Почему ты…
– Остров! Помнишь, он сказал про остров? «Увезу от тебя Розочку на какой-нибудь остров…» Он и увез. Ее. Такие, как он, уверенные в своей безнаказанности, постоянно бросаются намеками. Специально. Потому что им нравится рассказывать, зная, что никто и не подумает об этом как о правде.
– Но рассказ Тимура… Он же видел, и видео…
– Они были пьяны. А на видео нет момента падения, он сам говорил. Если вообще не придумал эту историю.
– Но тогда Матвей… – начала я.
Но Антон был настолько возбужден, что не дал мне окончить ни одной фразы.
– Да, я об этом тоже подумал. И о ненависти Тимура. Наверное, они все-таки не знают. Ее держит только Адам. Может быть, Венера ему помогает.
– Она не могла спрыгнуть и не разбиться. Ты сам это говорил, когда осмотрел…
– Да, но они были обдолбаны. Может быть, она спряталась где-то там.
– Или Адам специально оставил визитку, чтобы ты продолжал гоняться за призраком своей любимой. Где ты ее нашел…
– В блокноте, под обложкой.
– Самое банальное место. Он бы не спрятал ее…
– Он почти прямым текстом сказал про остров! – крикнул Антон и спугнул невидимую птицу в ветвях дерева с гамаком. – Он думает, что никто не догадывается. Он ничего не боится.
– И сколько островов в бухте Халонг?
– Кажется, более трех тысяч.
Когда мы, склонившись над картой, сталкивались плечами, мне казалось, что он тоже ощущает притяжение. Было так легко и приятно, что мне нравится человек, который не сделает мне больно. Быть влюбленной в которого так просто. В какой-то момент он случайно вместо карты провел пальцем по внешней стороне моей ладони. Потом нервно одернул руку и, слегка покраснев, вернулся к карте.
Я улыбалась. С одной стороны, хотелось тянуть эти сладко-томительные моменты долго-долго. А с другой… Он повернулся ко мне с вопросом, который я в задумчивости не расслышала. Вместо ответа я поцеловала его.
Он быстро отстранился.
– Роза, почему ты…
– Ты хороший, а я не хочу быть одна.
– Хороший? Ты же сказала, что боишься этого слова.
– Но ты правда хороший.
– Роза, не обижайся, но ты похожа на бездомную собачку, которая ласкается к тому, кто добр к ней. Ты очень ранимая девочка, а я ничем не лучше мужчин, что были у тебя. Мне нравится, как ты начала меняться. Ты становишься такой… теплой. Настоящей розочкой. Пусть следующим, кто сорвет этот цветочек, будет достойный мужчина. Обещаешь?
Я кивнула и отвернулась, чтобы он не видел слез в моих глазах.
– Я правда хочу, чтобы ты была счастлива. Но ты… Не нужно открываться и тем более отдаваться каждому, кто обратил на тебя внимание. Люди этим пользуются. Тебе повезло с Ритой. Но ты ведь не стала бы с ней дружить изначально, если бы она не поддерживала тебя? Если бы не хвалила? Она действительно делает это искренне, но остальные, особенно мужчины, – чаще всего нет. Я бы тебе никогда не понравился, если бы не все это. Ты вообще уверена, что я тебе нравлюсь? Я, а не мое отношение к тебе?
– Ты не всегда вежлив со мной. Даже наоборот.
– Я не об этом. Ты мне небезразлична. Я забочусь о тебе. По-своему. Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с ней. Я до сих пор ругаю себя за то, что не завершил тогда с письмом. Пожалел тебя. Если бы тебя выгнали за него, было бы лучше.
– Зачем тебе заботиться обо мне?
– Ты выглядишь так, что о тебе хочется позаботиться. И часто ведешь себя так, что тобой хочется воспользоваться. Сама провоцируешь. Я понял это, только когда сам воспользовался.
– Ты не раз говорил, что ты за правду. Скажи мне, только честно-честно. Я… Что в моей внешности, не знаю, в ауре, в поведении, может быть… Есть какой-то сигнал для вас, мужчин, что я – брошенная девочка? Что мое тепло легко получить?
– Роза… Ты выглядишь не брошенной, а нуждающейся в любви. Это ощущается, как… Не знаю… Ты как одинокий маяк, который подает всем сигналы с приглашением причалить. Твое тело постоянно говорит о том, что оно хочет быть желанным. То, как ты выступаешь со своими работами: ищешь в наших глазах оценки, сияешь от комплиментов. Если бы я был не таким честным, я бы говорил тебе одни комплименты, чтобы ты постоянно светилась.
– Я бы тебе не поверила.
– Ну да.
Мы рассмеялись.
– Не пытайся понравиться всем. Твои люди полюбят тебя настоящую со всеми трещинками. Как Рита, как я.
– Спасибо за честность.
– Я всегда за правду.
Глава 37. Иероним Босх. «Ад и потоп»
Было что-то еще, кроме визитки. Мне казалось, что все эти дни Антон просто занимает меня поиском острова. В нем не было яростного желания найти «тот самый остров», он просто слушал мои версии и придирался к ним. Вроде бы нашим планом было проследить за Адамом. Но когда он уйдет в этом месяце, мы не знали. А
