Под пальцами нагрелся металл портала.
Теперь главное — не переборщить с нажимом.
Я пропустил через кожу всего три единицы кодо. Потом ещё три.
Тщательно вымеряя силу, я отдал серебряной глазури портала пятнадцать единиц. После чего взглядом охватил ряд кругляшей впереди и прикрыл глаза, чтобы полностью сосредоточиться на контроле материала.
Через минуту я услышал благоговейный выдох Фила:
— Вы тоже это видите, да?.. Он реально это делает?
— Господи, да, — ответила ему Терри.
— Почему об этом ничего не написано в «Исповеди о Пяти Грязных Искусствах»? — принялся сокрушаться Хинниган. — Ну почему?
— Потому что не всё можно прочитать в книжках, — тут же отозвался Дарт.
— Такое мог сделать только по-настоящему великий мастер мутаций, — сказала Джо.
— Пусть даже такой дурной, — добавила Хлоя.
— Теперь я уверен, что порталы сработают, — подытожил за всех Грегг.
Когда материал под моей правой ладонью слегка вздрогнул, я потянул его на себя, поднялся и открыл глаза.
Передо мной на уровне груди в воздухе замерла вереница серебристых кругляшей, связанных между собой толстыми нитями, как пуповинами.
Восьмисотметровая змея из сумрачных порталов.
Её конца даже не было видно — она скрывалась дальше, огибая западную стену.
Моя правая рука держала крайний портал, будто за хвост этой самой змеи, и управляла ею с помощью кинетического эрга. А вот левая рука продолжала соприкасаться со стеной.
Я приблизил ладони друг к другу, и серебристая вереница начала объединяться со стеной. Каменное полотно медленно и покорно вбирало в себя чужеродный материал, скрывая его в своей толще. На сращивание ушло около пятнадцати минут, и за всё это время никто не проронил больше ни слова.
Замерев, все наблюдали за мутацией.
Как только вся вереница порталов слилась с камнем и осталась лишь последняя заготовка — та, что я держал в правой руке — ко мне подошёл Фил.
Он молча положил пальцы на край портала в моей ладони, будто хотел понять, как это — ощущать в себе настоящее кодо. Мальчишка не сводил глаз с места соприкосновения.
Не сбрасывая его руку, я повёл ладонь дальше, к самой стене, и погрузил последний портал в мутировавший камень, специально оставив серебристый бок открытым, чтобы именно через него потом задействовать другие заготовки.
Всё.
Процесс мутации был завершён.
Камень и серебро остыли.
Фил убрал дрожащие пальцы от стены и поднял на меня глаза. В них стояли слёзы.
Он проморгался и выдавил севшим голосом:
— Теперь толщина точно полсантиметра, я проверил. За тобой же надо всё проверять, криворукий. Ты часть глазури на нити пустил, да? Вообще-то, я сразу догадался, но решил убедиться. — Фил посмотрел на стену. — Даже ничего не заметно. Как будто и нет никаких порталов.
— Это для эффекта, — ответил я.
— Может, для эффективности? — поправил меня Хинниган.
— Нет, Клиф. Именно для эффекта.
— Чтобы лэнсомских солдат пробрало от страха, когда сахиры появятся прямо из стены! — подмигнул мне Фил.
Он верно понял мою задумку и улыбнулся, но его глаза остались пронзительно грустными.
* * *
Мы подъехали к воротам Ронстада на автокэбе, но внутрь на машине с гербом лэнсомских карателей въезжать не стали. В накалённой предвоенной обстановке это восприняли бы как чертовски дурную примету.
Автокэб остался у раскуроченных железнодорожных рельсов. Именно по ним я когда-то впервые въезжал в Ронстад. От тех воспоминаний меня мгновенно пробрала дрожь. Казалось, это было так давно, тысячу лет назад. А ведь прошло всего-то полтора месяца.
Я забрал из автокэба свои клинки, закинув ножны на спину, и шкатулку с Печатью.
Мы подошли к воротам с первыми лучами солнца.
Красноватое и жаркое, оно появилось из-за холмов за нашими спинами и окатило светом массивные полотна створ. По ним пронеслось дробное пощёлкивание — сработали запорные механизмы.
По округе прокатилось эхо.
И только сейчас я заметил, что ворота Ронстада украшены ковкой — величественным силуэтом буйвола. Точно такой же символ имелся на той самой Печати, что сейчас находилась у харпага с белой отметиной на лбу, и которую я когда-то упустил.
Ворота со скрипом разомкнулись, деля фигуру буйвола надвое.
В лицо пахнул ветер, смешавший ароматы пороха, свежесрубленной древесины и вихри каменной пыли.
Уши сдавил монотонный шум: перезвон оружия, тарахтенье автокэбов, людской гомон, топот ног, хлопанье знамён и палантинов над палаточным лагерем, разбитым тут же, перед вторыми воротами. Они пропускали напрямую уже к вокзалу.
Именно над этими воротами развивались военные знамёна двух армий.
Справа — квадратное полотнище с золотистыми кистями и вышитой на тёмно-синем поле фигурой жёлтого буйвола. Слева — серый стяг с двумя клиньями и красным орнаментом по краям, а посередине украшенный изображением венка из виноградной лозы вокруг трёх перекрещенных мечей.
У военного лагеря нас встречали патриции двух правящих кланов Ронстада: Лукас Орриван и Ли Сильвер. Оба адепта предстали в чёрных военных кителях с золотистыми нашивками и брюках (никогда не видел Сильвер в брюках).
Рядом с патрициями Ронстада стоял ещё один патриций, только из Хэдшира — Леонель Скорпиус, облачённый в серую форму с красными парадными эполетами.
Первым вперёд шагнул патриций Орриван.
Даже издалека бросалось в глаза, как изменили его последние события. Лицо мужчины осунулось и потемнело, он будто постарел лет на десять и истощился.
Я пошёл ему навстречу, за мной двинулись остальные. Только Грегг поспешил скрыться от лишних глаз и отправился прямиком в лагерь, к своим.
Мы же продолжали идти.
Никто не торопился, то ли всё ещё не веря в происходящее, то ли боясь показать чувства. Приблизившись, патриций Орриван оглядел каждого из нас и кивнул. На лице сына он не задержал взгляда.
— Что ж, Теодор, — обратился ко мне патриций, — скажу честно, мы вас не ждали. Но благодарны вам за помощь, как и воинам Хэдшира.
И только после этого он посмотрел на Дарта, пристально и многообещающе.
— Сын.
— Отец, — в той же манере ответил Дарт.
Губы патриция дрогнули. Он поджал их, чтобы скрыть волнение.
— О том, что ты помог Теодору Рингу покинуть Ронстад, мы ещё поговорим. Но я рад, что ты жив. Рад. Очень рад.
— Я тоже рад, что я жив, — усмехнулся Дарт и протянул отцу ладонь для рукопожатия. — Привет, папуль.
