так ничего не записал.
На него нашла грусть, тоска. Его шатало, куда-то тянуло, охватила глубокая печаль. Лица плыли перед глазами — невинные детские лица, чистое лицо фру.
Все вместе они стояли на лестнице и махали ему на прощание. На редкость дружная семья!
О, ужас! Это орудие Сатаны. Он взял в руки амулет. Вещественное доказательство принадлежности к ведьмам.
Позади него, в небольшом алькове сидело трое мужчин. Он прислушался, и ему показалось, что он узнал один голос. Стал прислушиваться внимательнее. Мужчины обсуждали интересную тему.
Точно, они обсуждали работу служителей церкви, членов инквизиционного суда.
— … они наказали ее как следует.
— Как ее обнаружили?
— Соседка пожаловалась. Коровы перестали доиться.
— Да, тогда дело ясное. Как решили ее казнить?
— Воронкой.
Йохан наморщил лоб. Он часто выбирал именно этот вид казни. Любил ее больше всего. Воронку вставляли в рот виновного и наливали воду. Бедняга должен был глотать… Получался большой сосуд с водой…
Йохан вздрогнул всем телом. На него накатила тепла волна… голова закружилась… И глаза Суль. Такие печальные, молящие. Честь! Победа! И пустота. И все пропало. Словно голова отключилась.
Тут он услышал голос позади себя:
— Она долго еще жила на костре. Забавно смотреть…
Герру Йохану снова стало нехорошо.
Взяв ручку в руки, ответил на все вопросы отрицательно.
Он так сильно нажимал на ручку, что та чуть не сломалась.
Внизу он подписал:
«Мне не удалось найти ни одного свидетельства того, что в этом доме занимаются колдовством. За мной прислали из Дании. Дело спешное, я уезжаю уже сегодня».
Он шмыгнул мимо, так что сидящие рядом ничего не заметили; и вышел, расплатившись за вино.
На улице подозвал мальчишку.
— Слушай, не сходишь к главному судье инквизиционного суда с письмом? Это очень важно. Получишь от меня кругленькую сумму. И… подожди! Возьми-ка еще и вот этот амулет. Он из серебра и защитит, отведет от тебя злые силы.
Мальчик с радостью схватил амулет, письмо и деньги и обещал тотчас же отнести бумаги.
Герр Йохан удрученно вздохнул и вышел из города.
Корзинку с едой и одеждой он отдал встречному нищему. Свернул с дороги и пошел к фьорду.
Остановился на высоком холме и посмотрел на море. Прямо под ним о скалу бились волны. Волна!
Йохан обратился с жаркой молитвой к Богу, прося о прощении за все, что сотворил.
И прыгнул вниз.
Боли он не чувствовал.
А молодой Клаус, стоя на коленях на сеновале ленсмена, тоже молился. Он молился долго, тщательно подбирая слова.
— Боже, помоги мне, помоги, ведь они схватят меня. Суль наверняка уже обо всем рассказала. Они придут и схватят меня. Боже, укрой меня. Я ничего не хотел ей сделать… Я бы убил ее, задушил… Хотя нет, я не это имел в виду. Ты же знаешь, я никого не могу убить, даже муху. Помоги мне, научи, что делать. Моя жизнь разбита вдребезги, я уже никогда не буду счастлив.
Кто-то позвал его, и он воскликнул:
— Они уже пришли за мной. Где же мне спрятаться? Веревку бы мне, веревку, я б укрепил ее на балке потолка. Я повешусь…
— Ты давал жеребцу сено сегодня?
Клаус вздохнул, плечи опустились. На этот раз спасен. А потом? Зайдет еще раз или через раз и еще.
Суль танцевала. Она проснулась в полночь, в полную сверкающую луну. Луна была похожа на круг, сделанный из золота.
Она потихоньку выбралась из кровати, где спала вместе с Лив, и вышла на лужайку. В белой ночной рубашке и распущенными волосами, она была похожа на маленького сказочного эльфа, танцующего среди цветов.
Но привлек ее не лунный свет, ее заинтересовали тени от луны. Это был ее мир — мир, где все должно быть спрятано, и она пряталась сама и прятала свои вещи. Эти смешные люди, они придут к ней, только позови.
Но она этого делать не будет. Во всяком случае, сейчас. А через несколько лет посмотрим.
Она встала на лужайке и протянула руки к бледно-голубому свету.
— Прости меня, Ханна! Сама знаешь, что сейчас творится. Через несколько лет, они пролетят незаметно. Когда подрасту, буду служить тебе, нашему Господину. Я еще научусь. И встречу его. Как и ты, пойду твоими тропами к Ханс-фьелль. Навстречу судьбе.
Она засмеялась.
— Неважно, что я сделала с ним. — шептала она холодной луне. — Видишь ли, я все время думаю об одном событии, что произошло, когда я была еще совсем маленькой. Я взглядом сделала так, что один злой парень поранил себя ножом. Я-то не удивилась, потому что знала, что это в моей власти. А теперь попробовала на герре Йохане. Пусть моя воля передастся ему, пусть он будет несчастлив, одинок или очутится в тюрьме. Вряд ли это необходимо, он такой уверенный в себе, такой взрослый. Но все равно не плохо бы подтолкнуть его. Я ведь ничего плохого не сделала, а, Ханна? Я не пользовалась ни порошками, ни магическими вещами. У меня было такое чувство, что его нужно убрать с дороги. Ты меня понимаешь?
Она закружилась в танце дальше. Повороты становились все быстрее. Казалось, она плыла по пышным, пушистым цветам.
— Жизнь прекрасна, — прошептала она. — Осталось недолго. Совсем недолго ждать!
3. Преисподняя
1
В кронах деревьев звучал мощный хорал. Слышалось басовитое бормотанье, словно это был хор монахов в огромном кафедральном соборе. Мрачно и уныло звучала месса скорби о несчастных. Сосны качались под ветром из стороны в сторону, со скрипом и треском наклоняясь к земле своими ветвями. Бледная осенняя луна выглядывала из-за стремительно бегущих облаков.
Суль смеялась, вихрем проносясь через лес. Непогода отдавалась эхом во всем ее существе — она была опьянена ненастьем.
Теперь она была взрослой и свободной — свободной, как штормовой ветер, проносящийся по кронам деревьев. В руке у нее был узелок Ханны, полученный ею в этот день от Тенгеля — она прижимала его к груди. Сегодня она распрощалась со своими близкими на Липовой аллее.
Теперь настало ее время.
Ее младший брат Аре провожал ее до гавани в Осло, откуда вот-вот должен был отплыть корабль в Данию. Они поехали верхом, но уже на полпути Суль сказала, что дальше пойдет одна — коротким путем через лес. Аре пришлось согласиться. Взяв под уздцы ее лошадь, он поскакал дальше, чтобы встретить ее на краю леса: несмотря ни на что, он