физической, словно мои ребра ломает невидимая сила.
— Я никакая тебе ни пара… — мой стон вырывается из груди, словно последний акт отчаяния. Все это вранье, моя доверчивость, моя глупость. Я пытаюсь противостоять боли, но она охватывает меня, как тёмный океан. Слёзы текут беспрерывным потоком, словно дождь, смывающий следы вечной борьбы.
Боль по всем фронтам атакует. Разом. Беспощадно. Без какого-либо шанса на спасение. Полная ликвидация.
— На меня посмотри! — словно громом пробивает его взбесившийся голос, требуя внимания. Я слышу его, но меня охватывает паника, и я не могу поднять глаза. — Рината! — встряхивает меня за плечи, словно пробуждая из кошмара. Не реагирую.
— Нет, не хочу… Не хочу, — повторяю в муках как заведенная, — Не хочу! — вновь повторяю, как мантру, как мольбу, как просьбу остановить эту боль.
Мои руки дрожат, мои мысли взрываются, и я не могу сдержать этот поток эмоций. Я чувствую, как моя боль пронизывает меня, как я борюсь с этими словами, которые обрушились на меня как лавина.
Нахожу маломальские силы и отталкиваюсь от него отчаянно. Я знаю кто он… Он может черти что внушить… Подчинить…
Что ему от меня еще нужно? И так все забрал. Обездушил.
— Черт, детка!
За считанные секунды мое тело в его вонзается. Больно. Весь воздух на вылет. Я бессильно пытаюсь вдохнуть, но мои легкие не могут раздуться, словно узкая клетка сдавливает их. Рот раскрыт, словно у рыбы на суше, и я пытаюсь… пытаюсь противостоять этой агонии, но вдохнуть не могу.
— Что же ты такое говоришь, дуреха? — хрипит Лев и дрожащими руками мое лицо поднимает.
Глаза в глаза. Молнии в зрачках сверкают. А раскаты грома за грудиной собираются. Сейчас бомбанет.
— Я люблю тебя, Рината! Ты моя… Моя… Моя истинная пара… — слова, сорвавшиеся с его губ, застывают в воздухе, словно ноты мелодии, которую я не в состоянии услышать.
Я смотрю на его губы, как они открываются, как звуки скользят по воздуху, но я не слышу их.
Моя душа оглушена первыми словами, словно звук был слишком громким, чтобы мои ушные перепонки смогли его воспринять.
Может быть, это потому, что я не желаю слышать. Боюсь, что это может оказаться не правдой.
Нет, я не готова принимать вранье. Не готова быть с ним рядом. Обидел. Предал. Растоптал.
Мои эмоции кипят, словно океан, поднятый бурей, и я чувствую, что могу утонуть в этой буре, но вместо этого я стою, словно на краю пропасти, и пытаюсь собрать свои чувства в кулак.
«Да, я тоже не ангелок, умолчала что демон, но…» — моя душа откликается на эти слова, потому что они оголяют наши сложные отношения, нашу истинную природу. Но, он знал, что я боялась Иных, что этот страх исходил из глубины моей души. Он знал, и всё равно он отдал в их руки.
Это ли любовь?
Нет.
Любовь — это борьба, это страхи, это сомнения, но это также и мощная связь, которая может преодолеть все преграды. Это способность отдать часть себя ради другого человека, даже если это противоречит всему, что ты знал ранее.
Моя сознательность медленно возвращается, как туман, поднимающийся после долгого сна. Я начинаю понимать, что меня несут на руках, что я покидаю то помещение, где все произошло.
Оказавшись на улице, начинаю различать лица спасенных девушек, которых люди в черном усаживают по машинам. Это наполняет меня какой-то невероятной смесью чувств, ведь сегодня, могло бы случиться непоправимое.
Этот момент словно оазис в пустыне, где я могу перевести дух, пересчитать свои мысли, попытаться восстановить куски себя после произошедшего.
Теплые вечерние лучи солнца, касающиеся моей кожи, нежным прикосновением и по идее, должно быть тепло, но внутри меня бушует шквал эмоций, охваченный зимним ветром. Моя душа все еще охвачена остатками холода.
Я чувствую, как моя сущность пытается нагнать упущенное, как мозаика моих мыслей начинает собираться в единое целое, складывая весь ужас, который произошел: демоны, опасность, убийство — все это словно растворяется в воздухе, но отпечаток остается. Я понимаю, что Савелий убит, что теперь мне не нужно скрываться, что некого бояться. Но внутри меня все еще остается след привычной борьбы, след привычной опасности.
Необходимо время, чтобы заживить раны. Освоиться с этой новой реальностью, в которой я больше не являюсь заложницей страха и опасности.
Мой взгляд устремляется на Темного. По его губам я замечаю, как он по-прежнему говорит, пытаясь что-то объяснить и его тон звучит очень убедительным, хоть и доносится до меня словно издалека, но мои мысли сейчас заняты чем-то другим.
Мое сознание все еще плавает в вихре архивных мыслей. Оно только сейчас, в процессе медленного темпа начинает собираться в единое целое, и в конечном итоге я понимаю — что свободна. В этот момент, в этой мгновенной осознанности, меня охватывает эмоция, которую сложно описать словами. Это ощущение, словно цепи, что долгое время держали меня в плену — вдруг разорвались.
Моя душа взлетает, словно птица, освобожденная из клетки, и я чувствую, что могу лететь куда угодно. Я понимаю, что даже если будущее неясно, даже если есть следы прошлого, которые нельзя стереть, я теперь могу идти вперед с чистым сердцем, со свободой, которую я так долго ждала.
Глава 53
Лев
Ужас. Вот что я ощущал, когда увидел Ринату плачущую с разорванной майкой на груди. Немыслимую ярость — когда перевел взгляд на Саву и неудержимую жажду мести — когда сорвался в его сторону. О том, что отец убережет Ринату, совсем не сомневался, поэтому и ринулся взбесившимся зверем, выдавая самые что есть устрашающие намерения.
Я с превеликим удовольствием вспорол ему глотку и это, далеко не все что я изначально планировал сделать. Мой зверь жаждал рвать его плоть на мелкие куски, да так искусно, дабы он оставался как можно дольше живым, чтобы слушать его рваные от боли вопли.
Я вовремя удержал зверя и быстро нанес мучительный, но сокрушительный удар. На подсознании, понимал, что могу напугать свою пару и не стал жестить по-черному. Как оказалось, я даже в ярости не перестаю думать о состоянии малышки…
Как и сейчас.
— С ней все будет в порядке… — слова моего отца звучат как попытка утешить меня. — Каролина дала Руслане успокоительное и некоторое время он поспит.
Когда он называет ее Русланой, я испытываю неприятное раздражение. Моя душа, только что освободившаяся от цепей, реагирует на это словно на удар.
— Ее зовут Рината, — прошептываю я сквозь зубы, словно подчеркивая
