Как бы не так. Просто мы мало этого показываем. Но сердце за них всегда болит. В каком бы возрасте они не находились. Иногда даже ночи не спал, ждал, когда вернутся с клубов своих. И пусть это пять или три утра, но знал, что дома. Что в безопасности.
— Привет, — целую жену.
— Давно приехал? — спрашивает Марина. — Как всё прошло?
— Минут тридцать назад. Все хорошо, не переживай. Наш Матвей — профи в своем деле. Да, сынок? — обращаюсь к нему. И смотрим вместе, как он обнимает свою беременную жену. С каким трепетом и нежностью он на неё смотрит.
— Да, пап. — отвечает, улыбаясь глазами.
— Ты у меня молодец, — говорит невестка и гладит его по щеке.
— У нас, кстати, есть для вас новость. — говорит Матвей.
— И какая же? — с интересом спрашивает моя жена.
— Давайте сначала сядем за стол, а потом поговорим, — командует Наташа, стесняясь.
— Согласна, — поддерживает её Ярослава. — Мы лично голодные.
— Тогда что мы стоим? Присаживайтесь, — говорит жена.
— Ярослав, давай мой руки, относи свои папки в кабинет и возвращайся. В кой-то веки всей семьей собрались.
— Хорошо, моя любимая. — целую её в губы.
— Ярослав… — стесняясь, чуть отстраняется. — Дети…
— У этих детей уже свои дети есть. А ты все стесняешься. Но мне нравится… — поддеваю её.
— Так, все, иди. Не сбивай меня с толку. — уворачивается от меня.
— Марьяша, что я еще хотела поставить на стол? — спрашивает младшую дочку.
— Овощи, мамуль, — отвечает она.
— Точно! Овощи. — отходит к кухне.
— Привет, папуль! — целует меня в щеку младшая и самая шкодная из всех детей. С этой егозой мы не знали ни дня, ни ночи. Спать могла только в коляске или в машине по району гуляя, желательно по самым крупным ямам. Спокойствие — это не для неё. Ну, в принципе, имя не зря такое дали. Но в семье прозвали её Шипучей Вишней. Ей подходит. У неё мои волосы кудряшками, мой нос, мои полные губы и родинка. Она заводила всей компании. Никогда не оставалась в стороне. Праздник начинался с неё. В ней кипит жизнь. Точнее бурлит.
— Я тебя потом хочу кое с кем познакомить, — в лоб говорит дочь. Обычно все действовали через Марину. Но с этой бурей не прокатывает. Выдает все в лоб. И что делать с этой информацией, уже решать тебе. Только она уже решила все за тебя. Тебе остается принять тот факт, что это неизбежно. И, честно признаться, я до последнего хотел, чтобы она еще побыла в семье. Но, видимо, и тут час икс подобрался. И вскоре с моей малышкой придётся расстаться.
— Хорошо, дочь. Потом. — отвечаю ей и направляюсь на второй этаж. Сначала захожу в кабинет. А потом уже направляюсь в нашу с женой спальню и там переодеваюсь. Снимаю рубашку. И снимаю с штанов ремень, как из ванной комнаты, прикрепленной к нашей спальне, выходит кучерявый, чуть смуглый парень в моем полотенце, скрученном на талии.
— Марьяш, — говорит он. Но когда поднимает взгляд, встречается со мной.
— Оой. Здрасьте. Я подумал, что это Марьяна пришла и решил выйти к ней, — говорит парень.
— Угу. И почему ты выходишь к моей дочери в полотенце?
— Я сумку не помню, в какой комнате оставил. Хотел попросить принести мне вещи.
— Папа, — входит в комнату младшая. — Это мой парень, Игнат, — не смущаясь, говорит дочь. — Как раз тот, с кем я тебя хотела познакомить.
— Пускай твой парень сначала трусы наденет, а потом познакомимся… Может быть, — отвечаю дочке.
— Хорошо, папуль, — легко отвечает дочка и целует меня в щеку. — Не сердись.
— Ты что там делал? Я же сказала, второй этаж, пятая дверь, — шепчет ему дочка, уводя из комнаты.
— Перепутал. Тут столько дверей, — отвечает ей парень. — Он сильно разозлился, да?
— Нам нельзя заходить в их с мамой комнату. Это их личное пространство. Как думаешь?
— Он точно меня не примет, — говорит он. И отчасти он прав. Такое себе знакомство. В моем душе. В моем полотенце.
— Все будет хорошо. Папа отходчивый, и он любит меня. Не утрируй. — и они скрываются в комнате.
Я все же собираюсь с мыслями и заканчиваю начатое. Отсиживаться в комнате бессмысленно. Встретиться лицом к лицу придётся, хочу я того или нет. В любом случае, если она его любит, мне придётся смириться с её выбором. Даже если сейчас я не в большом восторге от него.
Во дворе собрались уже все.
— Марьяш, узнай у Димки, скоро ли там мясо будет готово, — говорит жена.
— Я схожу, — отвечаю за дочь и иду к среднему сыну.
— Привет. Ну как, получилось? — спрашиваю сына.
— Да, всё готово, — говорит сын, снимая с шампура последний кусочек мяса в кастрюлю и накрывает верхушкой лаваша и придавливает крышкой. — Делал по твоему рецепту.
— Значит, точно получилось. — хлопаю по спине сына.
— Ты всегда в нас веришь, чтобы мы не делали, почему? — задает вопрос сын, и я на мгновение теряюсь.
— Наверное, потому, что вы наши дети. И обязательство родителей: в них верить. Как бы они не оступались. В своих детей всегда надо верить, поддерживать и мысленно вкладывать то, что они самые лучшие. Но не доводить до смешного. Если он нарисовал каляку-маляку, и ты гордишься, то ты можешь привить ребенку обесценивание чувств. Что ребенок будет это воспринимать как должное. Что бы он ни сделал, им все равно будут гордиться. Тогда у ребенка пропадет чувство стремления к чему-то. И он просто будет плыть по течению. Зачем стараться? Ведь все равно мной гордятся.
— И тебе никогда не было за нас стыдно?
— Нет… Ну, если не считать того случая, когда ты перепутал меня с другим папой в садике.
— У него просто была такая же футболка, как у тебя. — улыбается сын.
— Конечно, сынок, конечно, — улыбаюсь ему в ответ. — Давай, я возьму кастрюлю с овощами, а ты с мясом неси.
— Но мясо всегда ты ставил на стол. — задается сынок.
— Сегодня его приготовил ты. Значит, ты и должен поставить на стол, — уверенно говорю ему, и это ему передается. Когда подходим к столу, я ставлю овощи, а Дима — мясо. И я горжусь.
— Неужели не спалил? — язвит Марьяна.
— Марьяна, хватит доставать брата, — строго говорит жена. — Давайте садиться.
— Деда, а ты мне покажешь парусник тот, который мы в прошлый раз запускали? — спрашивает внук.
— Мы запустим еще больше парусник. Я другой тебе смастерил. Ты его даже сможешь в Италию забрать, мальчишкам похвастаться, — отвечаю внуку.
— А мы больше не поедем в Италию, — встревает дочь.
— Почему? Что-то случилось?
— Нет. Просто
