следуй за мной.
Амир вопросительно поднял бровь.
– Пойдем в мои покои, – не позволяя себе испытать ненужный стыд, пояснила я. Осудит ли он меня утром? Посчитает ли шлюхой? Плевать! Я нуждалась в этих воспоминаниях. Я хотела принадлежать человеку, в которого впервые в жизни влюбилась. Вдруг мне так и не удастся полюбить кого-то сильнее?
Амир вновь припал поцелуем к моим губам, словно они превратились для него в единственный источник воздуха, а потом пробормотал, зажмурившись:
– Я не смею, Амаль. Ты невеста Тира. А я всего час назад разорвал помолвку с Лирой.
Я отстранилась и едва поборола желание обхватить себя руками. Он оттолкнул меня? Нет-нет-нет!
– Разве это мешало тебе целовать меня?
Амир мягко притянул мое лицо к своему и выдохнул мне в губы:
– Больше всего на свете я хочу провести эту ночь с тобой, но не посмею. Это обесчестит тебя.
– У меня давно не осталось чести. Что только люди обо мне не болтали. Тебе ли не знать?
– Но Тир…
– Забудь о нем. – Я поспешно приложила палец к губам Амира, и он в то же мгновение мягко коснулся его поцелуем. – Тир не соблазнит меня, как бы ни старался. Потому что я… я хочу, чтобы ты запомнил эту ночь. Если ты не врал и действительно что-то ко мне чувствуешь.
– Разве ты этого еще не поняла? – Амир наклонился ближе, и наши лбы соприкоснулись, а дыхание смешалось в одно. – Я утонул в своих чувствах к тебе.
– Продолжай тонуть хотя бы сегодняшнюю ночь, – шепнула я и вновь потянулась губами к нему. Амира не пришлось уговаривать. Он углубил поцелуй, а спустя пару мгновений попросту исчез, растворившись в тени. Я ощутила давящую пустоту, но заставила себя поверить, что он рядом. Спустя миг его руки, внезапно появившиеся из ниоткуда, сгребли шинель и мундир и вновь исчезли.
Я нервно хихикнула и, одеревенелыми пальцами завязав шнуровку на вороте, направилась к покоям. До чего же сложно оказалось не выдать волнения и дрожи. Слабость в теле усилилась, но я сумела дойти до двери и даже спокойно кивнуть солдатам. Те покосились на меня с некоторым изумлением, а после и вовсе пораженно переглянулись, когда я велела им покинуть пост до утра. Я знала, что Беркуты не уйдут далеко и все равно останутся где-то рядом. Пусть только отойдут от дверей, где могли нас подслушать.
Я намеренно задержалась на пороге, позволяя Амиру проскользнуть мимо. Он едва уловимо коснулся моей руки и издал чуть слышный смешок. Я и сама насилу удержалась от ухмылки, ощущая себя влюбленной глупышкой, из-под носа строгого отца ускользнувшей на свидание.
Дверь плотно затворилась, а замок щелкнул, отрезав все пути к отступлению, Амир вновь возник из теней. Его искрящийся, лихорадочный взгляд, что так настойчиво пробежал по моему телу, заставил щеки стыдливо вспыхнуть. Моя уверенность никуда не делась, но отчего-то я вдруг ощутила себя смущенной неумехой. Амир медленно приблизился и мягко притянул меня к себе. Его губы замерли, почти касаясь моих.
– Если захочешь, я уйду, – прошептал он.
– Не смей. Я не для того прогоняла солдат.
– Тогда поцелуй меня.
Меня не понадобилось просить дважды. Я мягко коснулась его поцелуем, позабыв о яростной страсти. Мне хотелось насладиться вкусом этих искусанных губ, запомнить на всю оставшуюся жизнь, запечатлеть в памяти каждый изгиб его тела, каждый шрамик и каждую родинку.
Мы целовались, распаляясь все сильнее. Мое тело ныло и горело в руках Амира, безмолвно стонало и молило избавиться от одежды, чтобы его руки наконец смогли коснуться обнаженной кожи. Я потянула его к спальне, и мы ввалились туда, путаясь в ногах друг друга. Амир закрыл дверь за нашими спинами и забрался руками мне под рубаху. Теплые пальцы блуждали по моей спине, ласкали живот и едва уловимо дотрагивались до груди, отчего я помимо воли подавалась им навстречу. Еще минута, и Амир снял с меня рубаху и нижнюю сорочку.
Я с трудом поборола желание прикрыться и тоже стащила с него рубашку, от волнения рванув слишком резко.
– Если оторвешь мне голову, как же я буду тебя целовать? – усмехнулся Амир мне в губы, отчего я нервно хихикнула.
Его искрящийся восхищением взгляд скользнул по моей груди, и у меня пропало желание прикрываться. Мне отчаянно хотелось, чтобы он любовался, чтобы так же, как и я, запоминал каждое касание и каждый поцелуй.
Почувствовав мою жажду, Амир прижал меня еще ближе, еще теснее. Наши тела словно слились в единое целое, ощущая желание друг друга. Из моего горла вырвался рваный стон, когда настойчивые губы скользнули по шее и подобрались к груди. Каждое прикосновение к чувствительной коже отдавалось томлением в теле. Я задыхалась от страсти, чувствуя напряжение каждой мышцы в теле. Живот сводило болезненным спазмом, и этому ощущению, которое Амир пробудил во мне одними лишь поцелуями, у меня не получилось отыскать названия.
Я завороженно гладила разгоряченную кожу его груди, натыкаясь на мелкие шрамы, которые жаждала зацеловать. Все в теле Амира виделось мне идеальным и восхитительным. На эту короткую ночь он стал венцом творения природы и моей безраздельной собственностью. На его щеках играл яркий румянец, а на лбу выступила испарина. Я сладко застонала от одного лишь созерцания тела, которое сегодня достанется мне.
Амир изучал меня пальцами и губами, а я могла лишь вжиматься в его бедра, молчаливо умоляя его о чем-то, чего еще сама до конца не понимала. Мое тело просило и стонало, оно рвалось к тому, для кого на самом деле было создано. Наконец Амир подхватил меня на руки и усадил на кровать, после чего торопливо стянул мои сапоги и потянул вниз штаны. Я на миг испуганно сжалась, но возбуждение отдавалось во всем теле слишком яростно, чтобы заботиться о каком-то глупом страхе первой ночи.
– Амаль, ты восхитительна, – выдохнул Амир мне в губы, и горло нещадно сдавило от нахлынувших эмоций. Так рушатся миры и спадают оковы. Слишком просто. Слишком быстро и слишком вовремя. Всего два слова и мое имя, произнесенное нараспев, так, как умел лишь выросший за пределами Нарама Амир.
Он вновь коснулся моих губ, нежно обведя их языком, по шее спустился к груди, отчего я задохнулась, стоило ощутить его влажный и горячий язык на невероятно чувствительной коже. Настойчивые руки стащили с меня штаны и нижнее белье, оставив обнаженной. Амир медлил, нарочно мучая и меня, и себя. Непослушными пальцами расстегивая пуговицы на форменных штанах, я почувствовала всю силу его желания. Наконец я сняла с Амира
