– Глупые детские слова. Улыбка чуть тронула губы Энджела.
– Вовсе не глупые. Ты тогда еще сказала: «Давай спрячем их здесь, как наш талисман. И когда мы постареем, то придем сюда вместе с внуками».
– О Господи, – прошептала она. – А ведь правда, именно так я и говорила.
– Я пытался позабыть, Мэд, все убегал и убегал от этих воспоминаний, пока не понял, что бежать больше некуда и незачем. И хотя многое позабылось, эти слова я не смог бы забыть никогда. Они врезались в память намертво. – Энджел взял руку Мадлен, повернул ее ладонью вверх и положил на ладонь грязные сережки. – Я никогда не забывал тебя. Я понимаю, это не оправдывает моего поведения, но все равно я хочу, чтобы ты знала: никогда не мог забыть...
Слова «я люблю тебя» так и норовили сорваться с языка Мадлен. Она сказала:
– Я тоже никогда не могла забыть тебя.
Может, это были не те слова, однако на большее у нее не хватило смелости. В такую важную минуту так легко было все испортить одним неосторожным словом. Тем более что и сам Энджел был готов услышать сейчас далеко не все слова.
– Пойдем, прокатимся на карусели, – предложил он. Мадлен с улыбкой кивнула. Он помог ей подняться, и некоторое время они стояли рядом, почти обнявшись, как влюбленные подростки. Потом они пошли по дорожке. На полпути Мадлен купила огромный кусок торта.
Когда они подошли к карусели, Энджел с шутливым недоумением заметил:
– Вот уж не думал, что ты сумеешь съесть такой огромный кусок торта, да еще в присутствии сердечника, которому ничего такого нельзя.
– Ты же никогда не любил сладкое.
В его взгляде мелькнуло нескрываемое удивление. Затем Энджел улыбнулся:
– До чего же хорошо ты меня знаешь, просто невероятно. Мадлен в очередной раз откусила от торта. Вытащив платок, которым раньше завязывал Мадлен глаза, Энджел вытер ей нос.
– Крошки... Ты ешь прямо как ребенок, – пояснил он. Она попыталась улыбнуться, хотя оба они понимали, что здесь нет ничего смешного.
– Ну что ж, пойдем. – И он повел ее к карусели. Обслуживавшая аттракцион молоденькая девушка с кольцом в носу и осветленными волосами с удивлением и почтением посмотрела на Энджела.
– М-мистер Демарко? – произнесла она. – Это ведь вы оплачиваете сегодня весь этот праздник?
Энджел кивнул.
– Ну, дорогуша, покатайте-ка нас как следует. – Он усадил Мадлен на жесткое черное пластиковое сиденье и пристегнул на всякий случай цепочкой. Затем обернулся к девушке и поднял большой палец вверх. Послышался механический гул, и карусель медленно завертелась. Мадлен, откинувшись на спинку сиденья, смотрела в звездное небо. Сиденье качалось из стороны в сторону, поднимаясь с каждым кругом все выше и выше над землей. Вокруг остались одни только звезды, и они были так близко, что, казалось, их можно достать рукой. Дорожка, по которой Мадлен еще совсем недавно гуляла, тянулась внизу ярко-желтой полосой.
Энджел обнял Мадлен за плечи. Внизу светились огни других аттракционов, но с высоты весь карнавал сейчас казался каким-то маленьким и далеким.
Энджел повернулся к ней:
– Мэд...
Он заговорил таким серьезным тоном, что Мадлен сразу испугалась. Она подумала, уж не организовал ли Энджел все это просто для того, чтобы эффектно с ней распрощаться. Что, если это действительно так? Правда, теперь, когда он знает о дочери, едва ли решится удрать из города на «харлей-дэвидсоне»...
– Не говори ничего, – шепотом попросила она, умоляюще глядя в его глаза.
Если Энджел намерен уехать, пусть уезжает так, без прощальных слов. Они только причинят ей лишнюю боль.
– Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь.
Мадлен облегченно выдохнула. Она так обрадовалась, не услышав самых страшных слов, что не сразу поняла, что он на самом деле сейчас сказал.
– Спасла тебе жизнь? – Она с трудом проглотила комок в горле. – Благодаришь, как я понимаю, своего кардиолога? – В голосе Мадлен звучало разочарование.
В ответ он мягко улыбнулся.
– Да нет, я не об этом, хотя я благодарен тебе за все, что ты сделала как врач. – Энджел погладил ее по щеке и нежно улыбнулся. – Я имел в виду, что ты спасла мне жизнь. Я не представляю себе, что бы делал без тебя в эти последние недели... Наверное, не выдержал бы, напился и уехал куда-нибудь подальше. Но благодаря тебе... тебе и Лине. Вы открыли для меня совершенно новый мир.
Мадлен не знала, что и сказать.
– Хорошая моя, маленькая Мэд, – сказал он, отводя волосы с ее губ. – Я хочу поцеловать тебя. Если, конечно, ты не против... – И он наклонился к ней, улыбаясь.
Она видела по его глазам, как сильно он соскучился, и не могла противиться своему собственному непреодолимому желанию ощутить его губы на своих губах. Мадлен потянулась к Энджелу.
Взяв лицо Мадлен в свои ладони, Энджел медленно, нежно начал целовать ее.
Их губы так же совершенно подходили друг к другу, как и много лет назад. Энджел целовал ее очень нежно, все время помня о том, что это первый после долгой разлуки поцелуй. Мадлен все теснее прижималась к Энджелу, целуя его в ответ со всей страстью, что накопилась за долгие годы. Она целовала его так, словно хотела выпить из него часть души в память об этом волшебном кружении.
Поцелуй становился все глубже, все опаснее. Язык Энджела проскользнул меж губ Мадлен, лаская, исследуя, вспоминая. Мадлен с тихим стоном еще крепче прижалась к Энджелу.
Карусель вращалась с такой огромной скоростью, что, казалось, еще немного, и они поднимутся выше звезд. Но Мадлен ничего этого уже не замечала. Она хотела только одного: чтобы этот мужчина целовал ее, ласкал, не выпускал из своих объятий.
Но вот карусель наконец замедлила ход и постепенно совсем остановилась.
Мадлен медленно высвободилась из рук Энджела и увидела молоденькую девушку, ту самую, что обслуживала аттракцион. Та широко улыбнулась Мадлен.
– Ну что ж, покатались – и хватит, – сказал Энджел. – Пойдем, Мэд.
Мадлен испытывала сейчас такую легкость, что, казалось, запросто могла в любую секунду взмыть в небо. Держась за руки, они опять пошли по освещенной дорожке парка. Мадлен с усилием переставляла ослабевшие ноги, боясь в любую минуту упасть на ровном месте.
Потом, когда Мадлен немного успокоилась, они еще долго гуляли, болтая обо всем на свете, смеясь, дурачась, вспоминая добрые старые времена и ни единым словом не поминая то плохое, что было между ними. Энджел был просто в ударе: раздавал направо и налево автографы, покупал разные безделушки, терпеливо стоял, если кому-то из пришедших в парк людей хотелось сфотографировать его.
Наконец они подошли к выходу из парка. Здесь Энджел остановился поговорить с каким-то пожилым господином в поношенном шерстяном пальто.
