— Сказала, — согласилась она, все еще пристально глядя на него. — Ты там был?
Он кивнул головой.
— Неразумно. Ты мог погибнуть, если бы они об этом узнали.
Он кивнул. Фелан знал об этом. Он этого ей не сказал.
— Есть много мест, где совершали жертвоприношения, — сказала она.
Они тоже сообразили. Он ответил:
— Моя мать поняла смысл твоих слов о жертвоприношении, когда мы ей рассказали. И… кабан дал мне подсказку.
Он не сказал о Мелани, о том, что она рассказала ему о битве внизу. О том, как здесь принесли в жертву вождей. Потом ему придется заговорить о Мелани, но он понятия не имел как.
Выражение ее лица изменилось.
— Это дала тебе твоя мать? — Она показала на браслет. Камень ярко сиял.
Нед покачал головой.
— Моя тетя. Ее сестра. — Он заколебался. Браслет не принадлежал ему, но…
— Хочешь?
Она улыбнулась, довольная, но отрицательно покачала головой, глядя на Неда.
Долгое мгновение неподвижности, тишина в пещере, ветер солнце садится. Мир живых так далеко от того места, где находятся они.
Потом Изабель снова улыбнулась, но уже по-другому.
— Теперь я понимаю, — сказала она, и ее тон тоже изменился, перемены в ее голосе и на лице были подобны ряби на воде. Нед не был уверен, — он ни в чем не был уверен, — но ему показалось, что он услышал печаль и, может быть, что-то еще.
— Что здесь понимать?
Она не ответила. Отвернулась — он ощутил это как нанесенную рану, — потом подняла руку, приказывая ему замереть.
Он тоже услышал и смотрел на тот вход, откуда пришел сам, когда Кадел спрыгнул вниз, в пещеру.
Он приземлился, заметил присутствие Неда. Потом повернулся к Изабель.
Он ничего не сказал, и женщина тоже, впитывая, принимая то, что было ясно написано на его лице. В нем не было ничего скрытого, ничего тайного. Наблюдая за этими двумя людьми, Нед чувствовал себя незваным гостем, и был им: его исключили как нечто неподходящее, мелкое. Если он прав, если он вообще что-то понимает, Кадел погиб больше двух тысяч лет назад в пропасти под этой пещерой.
— Ты ранен, — произнесла она, заговорив первой.
— Нож. Это несущественно.
— Действительно. А что было бы существенно?
Нед помнил этот тон с Белтейна, после огней и быка. Он почувствовал, что у него опять дрожат руки.
В низком голосе Кадела зазвучала нота, которую можно назвать только радостью.
— Прийти сюда и обнаружить, что римлянин пришел сюда первым. Это разбило бы мое сердце так же, как падение неба на землю в конце дней.
— А, — произнесла она, — поэт возвращается?
— Он никогда тебя не покидал. Ты это знаешь, любимая.
— Я знаю очень мало, — ответила она голосом, который сделал эти слова ложью.
— Ты знаешь, что я здесь, и раньше, чем закончились твои три ночи. Я помню это место.
— Конечно, помнишь, — произнес другой голос за спиной Неда и ниже.
Они все резко обернулись. Но еще во время этого движения Нед увидел лицо Изабель и понял, что она не удивлена.
Они смотрели, как Фелан подтянулся наверх и забрался в пещеру через отверстие с южной стороны.
Он стоял и не спеша отряхивал пыль с колен и с разорванной куртки, пользуясь только правой рукой. Потом, в свою очередь, посмотрел на женщину.
— Рана? — спросила Изабель.
— Несущественная. — Нед увидел лысую голову, шрам, серые, холодные глаза, а затем — с удивлением — улыбку.
— Ты это слышал? — Она тоже улыбалась.
— Это доказательство моего присутствия, любимая. Мне нужно было это услышать, иначе ты бы могла мне не поверить.
— Ты бы мне солгал?
Он покачал головой.
— Никогда, ни в одной жизни. Но ты и раньше мне не верила.
— Не без оснований?
Фелан посмотрел на нее. Потом снова покачал головой.
— Ты имела на это право, но не имела оснований.
Мимолетная улыбка исчезла. На его лице появилась жажда, страстное желание, такое сильное, что само почти стало светом.
— Ты был внизу, — резко произнес Кадел.
— Да, с той стороны подъем более сложный, но я был на юге, и мне пришлось прийти этим путем.
— Не имеет значения. Тебя здесь не было.
Фелан пожал плечами.
— Нет? Скажи мне, что она спросила у мальчика насчет браслета?
Нед ощутил на себе тяжесть трех взглядов. Ему хотелось стать невидимым, оказаться не здесь, исчезнуть. Потом он услышал смех Изабель.
— Понимаю. Ты скажешь, что ты это слышал, и поэтому пришел ко мне первым?
Фелан смотрел на другого мужчину глазами холодными, как лесная глушь, и ждал. Свет исчез с его лица. Кельт не отвечал. Фелан четко произнес:
— Она спросила у него, дала ли ему этот браслет его мать. Сказать, что он ответил, ведь этого ты тоже не слышал?
Волк на горной вершине.
Но ответный взгляд синих глаз Кадела был таким же твердым, он не сдавался. Он и раньше никогда не сдавался, понял Нед.
— Совершенно неважно, где и как ты поднялся сюда и что слышал снизу. Тебя здесь не было, и не ты нашел ее первым.
Безмолвие на этой высоте. У Неда Марринера возникло ощущение, будто это последнее безмолвие в мире.
Ему положила конец Изабель. Положила конец не только тишине.
— Его здесь не было. Это правда, — тихо произнесла она. — Но и тебя не было, мой золотой. Увы, меня разлюбили.
И когда она замолчала, когда замер ее голос, все трое снова повернулись к Неду.
Возможно, это было самое трудное из всего, что он до сих пор сделал, — стоять прямо, не отступить. Смотреть им в лицо, тяжело дыша, но владея собой. Он перевел взгляд с одного мужчины на другого и остановил его на Изабель. Долгий путь ее взгляда, как далеко ему пришлось пройти, чтобы добраться до Неда.
— Он в этом не участвует, — возразил Кадел.
— Это не так, — ответила она по-прежнему мягко. — Разве не он привел тебя сюда? Ты скажешь, что это неправда? Что ты нашел меня сам?
— Ему подсказал кабан, — сказал Фелан. — Кабан друида.
Теперь ни огня, ни льда. Внезапная, напряженная серьезность, которая сама по себе была еще более пугающей. Словно ставки при этих словах стали слишком высокими для ярости или пламени.
— Кабан не принадлежал друиду, — возразил Кадел. — Брис служил ему, а не наоборот.
— Я этого не знал, — ответил Фелан. — Я думал…
