Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
идей, которые я потом развил, там прослеживались вчерне, но аргументации применительно к естественным языкам ей очень недоставало. Почти все, что она говорила, я к тому времени уже знал. Я знал о теории имен Милла, о теории логических имен собственных Рассела и надеюсь, что поскольку я работал над семантикой модальной логики, то мог и сам понять, что из этого следует для модальной логики. Определенно не помню, чтобы мне приходило в голову: «Ух ты, какая интересная точка зрения, пожалуй, стоит ее проработать», и сомневаюсь, чтобы у меня появлялись какие-то бессознательные разновидности этой мысли.
Хотя Крипке счел за лучшее не возражать Смиту публично, он все же задумывался, не подать ли в суд на Американскую философскую ассоциацию, но вскоре решил так не делать. А прошлой весной он вышел из этой организации[47].
– Помню, как раскричалась моя жена [философ из Принстона Маргарет Джилберт], когда увидела резюме статьи Смита в «Трудах АФА» за 1994 год, – рассказывает Крипке. – Формулировки и вправду были хлесткие. Оргкомитету пришлось иметь дело с сотнями заявок, поэтому они не могли тратить время и силы на то, чтобы выяснить, обоснованы ли обвинения Смита. Мне приходило в голову, что стоит подать в суд, но идти этим путем мне не хочется, поскольку тогда придется подавать в суд на АФА. Только представьте себе, как судья и присяжные пытаются разобраться в технических вопросах философии языка! И вообще, я сомневаюсь, что когда-нибудь шел против собственной совести, – заключает Крипке. – Я просто пытаюсь сделать посильный вклад в развитие профессии. И если меня и дальше будут за это подкусывать в спину, я, пожалуй, не буду больше обращать на это внимания.
∞
По мнению многих коллег, Крипке избрал убедительную линию защиты. Однако это заставляет их задуматься, насколько противоречива его роль в своей области. Действительно ли Сол Крипке – гений, не имеющий себе равных? Или он просто вундеркинд, так и не оправдавший надежд? Карьера Крипке во всем зависит от коллег. И ясно, почему.
Если вернуться в прошлое и перечитать все то немногое, что Крипке опубликовал – «Тождество и необходимость» и книгу 1982 года «Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке», невозможно не поразиться тому, какое колоссальное удовольствие они доставляют. Крипке с его юмором, ясностью, лукавой изобретательностью, широтой кругозора, любознательностью и блистательной оригинальностью – пожалуй, единственный удобочитаемый автор среди аналитических философов. А еще он страстно любит свой предмет, и это обезоруживает. На страницах «Тождества и необходимости» он между делом замечает: «На самом деле сентенции вроде “Сократа зовут Сократ” очень интересны, и можно, как ни странно, часами говорить об их анализе. Как-то раз я так и поступил. Но сейчас не стану. (Взгляните, как высоко вздымаются морские воды языка. Причем и в низших точках)»[48].
Однако и с противоречиями Крипке знаком не понаслышке. Коллег он подчас критикует безжалостно. И сам был жестоко бит за книгу о Витгенштейне – это была отдача после восторгов, которые вызвало ее появление. Труды Питера Хакера и Гордона Бейкера «Скептицизм, правила и язык» (Hacker, P. M. S., Baker, G., Scepticism, Rules, and Language, 1984) и Колина Макгинна «Витгенштейн о смысле» (McGinn, C., Wittgenstein on Meaning, 1984) в конце концов убедили многих философов, что интерпретация Крипке ошибочна. «В его жизни впервые нашлось место способности ошибаться», – замечает Макгинн.
Более того, критики упрекали Крипке в том, что он надменно игнорирует достижения других философов в областях, над которыми работал сам. Яакко Хинтикка[49], выдающийся философ из Бостонского университета и редактор Synthese, утверждает, что решил напечатать статьи Смита и Сомса, поскольку «они указывают на закономерность в карьере Крипке – закономерность, которая проявляется раз за разом. Другой такой случай произошел в 1982 году, когда Крипке опубликовал свое толкование “аргумента индивидуального языка” безо всякой ссылки на очень похожую работу, которую за шесть лет до этого опубликовал по этой же теме Роберт Фогелин».
Хинтикка имеет в виду «скептическое решение» парадокса следования правилам, который сформулировал Витгенштейн. Фогелин, философ, преподававший в Йеле, а затем перебравшийся в Дартмут, опубликовал свою интерпретацию парадокса Витгенштейна в своей книге «Витгенштейн» (Fogelin, R., Wittgenstein, 1976). Во втором издании своей книги Фогелин сделал сноску на шесть страниц, где указывал на тесные параллели между своим толкованием и рассуждениями Крипке, однако утверждал, что его собственная интерпретация значительно полнее.
– Я не сомневаюсь, что Крипке действовал из наилучших побуждений, – продолжает Хинтикка. – Он не присваивает чужих идей, по крайней мере, сознательно. Он не виноват ни в чем страшнее колоссальной наивности и профессиональной незрелости. На самом деле во всем повинно философское сообщество, которое из-за некритичного, романтического представления об этом вундеркинде слишком легко присваивает ему заслуги за новые идеи, пренебрегая вкладом других ученых. Возможно, Крипке получил свои результаты независимо, но зачем же приписывать все достижения ему одному?
Другие философы соглашаются, что «культ гения», сложившийся вокруг Сола Крипке, похоже, только вредит и самому Крипке, и профессии в целом.
– Учитывая, что большинство сегодняшних философов занимаются довольно скучными вещами, они считают, что философии нужен гений – романтический гений, как в девятнадцатом веке, – замечает Роберт Соломон, философ из Техасского университета, автор, среди прочего, книги «О любви» (Robert Solomon, About Love)[50]. – Витгенштейн был последним гением в нашей среде. Его обожал весь Кембриджский университет, все его студенты подражали его странной манере говорить и нервным жестам. А теперь Витгенштейна нет, нам понадобился новый гений, и Сола Крипке, знаменитого своими чудаковатыми выходками, когда приятными, когда и нет, вынудили играть эту роль. Его так балуют, так лелеют, так обожают все вокруг, что удивительно, как он еще сохранил способность различать добро и зло. Он будто идиот-савант, нуждающийся в защите и опеке.
Соломон затрагивает и вопрос гендера.
– Где они, все женщины-философы? – спрашивает он. – Сколько раз за последние две тысячи лет случалось, чтобы талантливого мужчину прославляли за разработку идей, которые открыла талантливая женщина? (Когда я передал это Крипке, тот одновременно с обидой и ехидством ответил, повысив сипловатый голос до фальцета: «Вроде бы Роберт Фогелин никогда не претендовал на то, что он женщина».) Несколько рецензентов сборника статей Маркус «Модальности» (Marcus, R. B., Modalities, 1993) вслед за Смитом утверждают, что ее ранние работы по философской логике были незаслуженно обойдены, и называют ее родоначальницей идеи прямой референции. Впрочем, вероятно, большинству философов кажется естественным считать теорию, построенную вокруг понятия «жесткий десигнатор», делом чисто мужским.
∞
Прошла уже четверть века[51] с тех пор, как Сол Крипке
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
