Она сняла трубку и попросила телефонистку соединить ее с мистером Гринделлом.
— Фредди? Это Мерри.
— Привет, — поздоровался он. — Как прошел день?
— Замечательно, — ответила она. — Только я, к сожалению, натворила глупостей.
— Да что вы?
Голос его прозвучал спокойно, с обычной беззаботностью, но Мерри знала, что внутри Фредди уже весь подобрался, мигом превратившись в пресс-агента, каковым являлся, и что его мозг сейчас лихорадочно перебирает варианты, обдумывая, из какой передряги ему придется вытаскивать набедокурившую Мерри.
— Вообще-то это все не так уж страшно, — поспешила успокоить его Мерри.
— Да? — спросил он. — Чем я могу вам помочь?
— Вы можете меня простить. Я случайно встретилась на vaporetto с Раулем Каррерой и приняла его предложение отужинать вместе с ним. И у меня совершенно вылетело из головы, что мы уговорились ужинать с вами. Вы сможете простить меня? Или, может быть, поужинаем в другой раз?
— А почему же нет? Давайте поужинаем завтра. — Ой, как здорово! Давайте. Спасибо большое.
— Не радуйтесь, — строго добавил Фредди. — Только с одним условием. Давайте посидим сегодня в баре.
— С удовольствием, — быстро согласилась Мерри. — То есть… А мы успеем? Мне же еще нужно будет уложить волосы и переодеться.
— А мы мигом. Давайте прямо сейчас. Поскольку вы разбили мое сердце, я имею право на маленький каприз.
— Хорошо, — улыбнулась она. — Я согласна.
— Тогда жду вас в баре через десять минут.
— Договорились, — сказала она и положила трубку.
Гринделл еще некоторое время не вешал трубку, задумавшись. Предстоящее свидание его вовсе не радовало. Даже совсем не радовало. Но он должен это сделать. Ради нее. Если не ради самой Мерри, то ради Карлотты, вернее — в память о Карлотте. Это его священный долг.
Дождавшись Мерри, он спросил, что ей заказать.
— Не знаю, — пожала плечами Мерри. — Я только что пила джин с тоником.
— Тогда я закажу вам вермут с содовой. Когда вермут смешается с джином, у вас получится настоящий мартини.
Мерри подали вермут с содовой, а Фредди — двойную порцию шотландского виски. За время, прошедшее после звонка Мерри, Фредди успел привести мысли в порядок и поэтому не стал расспрашивать Мерри ни о том, как она провела день, ни о встрече с Каррерой. Он решил, что дождется, пока Мерри сама заведет разговор на эту тему.
Долго ждать ему не пришлось. Еще раз извинившись за забывчивость, Мерри снова посетовала на то, что приняла предложение Карреры.
— Ведь я его почти не знаю. До этого мы встречались только на приеме, во Дворце дожей. Ой, совсем забыла! Вы же сами нас познакомили!
— Что ж, поделом мне, — улыбнулся Фредди. — Раз я знакомлю вас с кем попало, то отныне мне всегда суждено ужинать в одиночестве.
— Вы только не обижайтесь, пожалуйста.
— Я пошутил, — признался Фредди. И поднял свой бокал. — За вас.
— Спасибо, — сказала Мерри. И они выпили.
— А вы видели какие-нибудь из фильмов Карреры? — поинтересовался Гринделл, чуть помолчав.
— Да, парочку видела.
— Странные, правда?
— Да, — сказала Мерри. — Весьма странные.
— Да он и сам, насколько я наслышан, немного маньяк.
— О, Фредди, а вы, оказывается, не прочь позлословить.
— Вовсе нет, — помотал головой Гринделл. — Честное слово. Просто я из-за вас волнуюсь.
— Я уже не маленькая девочка, Фредди. Мне уже давно позволяют самой переходить через улицу.
— Каррера — не улица, Мерри. Он, скорее, — взлетно-посадочная полоса.
— Ну, право же, Фредди!
— Поймите меня правильно, Мерри. Прошу вас. Я не отговариваю вас от встречи с ним или от того, что за этим последует. Пожалуйста. Только, Бога ради, будьте осторожны. И не сердитесь на меня, прошу вас.
— Мне не за что на вас сердиться, — ответила Мерри. — Напротив, очень мило с вашей стороны, что вы так обо мне печетесь. Но ничего не выйдет. Ничто настолько не разжигает женское любопытство, как совет держаться с кем-то осторожней.
— Я знаю, — вздохнул Фредди. — Но ничего не могу с собой поделать, как мне еще вас уберечь? Он странный человек, даже, я бы сказал, нездоровый. А я бы очень не хотел, чтобы вы потом страдали.
— Не волнуйтесь, я сумею за себя постоять, — сказала Мерри.
— Ну, ладно, — вздохнул он.
Мерри допила вермут и поспешила наверх делать укладку. Оставшись в одиночестве, Фредди попросил подать себе еще виски. Завтра вечером он ужинает с Мерри. Может быть, она расскажет, как встретилась с Каррерой. Может быть, его опасения напрасны и все обойдется. Остается только на это надеяться. Если же нет, то он все-таки сделал все, что было в его силах.
Официант принес ему виски в бокале, который Фредди осушил одним глотком. Холодная жидкость обожгла Горло.
Фредди подумал, не стоит ли ему поговорить с Мередитом. Быть может, отец сумеет удержать Мерри от пагубного шага. Но уже в следующий миг Фредди отбросил эту мысль прочь. Нужно было самому быть с Мерри пооткровеннее, подумал он. Выложить ей все, как есть, без утайки. Сославшись на источник — Клотильду Шомон, первую жену Карреры. Правда, сам он узнал правду о Каррере не от самой Клотильды, но эту подробность он утаит. Пусть это будет праведной ложью. Ложью во спасение.
Все будет зависеть от того, что расскажет ему Мерри завтра за ужином.
Но и на следующий вечер Мерри не смогла сдержать свое обещание и отужинать с Гринделлом. Мередит и Нони приехали на фестиваль на сутки раньше, чем ожидал Гринделл, и пригласили Мерри отужинать с ними в гостинице «Даниэли». На следующий вечер был намечен показ «Нерона». Гринделл несколько раз тянулся к телефону, чтобы позвонить Мередиту Хаусману и рассказать ему о Мерри и Каррере, но так и не собрался с духом.
К тому же Мередиту было явно не до него. Его одолевали репортеры, да и других дел перед премьерой было хоть отбавляй. В любом случае Мередит не смог бы ничего предпринять до следующего дня. А раз так, то почему не подождать? И Гринделл решил, что немного повременит.
И он оказался прав. Сразу по двум причинам. Во-первых, Барбара Форд разослала приглашения на прием в Палаццо Лепорелли. Мерри тоже получила приглашение и попросила, чтобы Фредди сопровождал ее. Гринделл знал, что Мередит тоже должен быть на приеме. Прием обещал стать гвоздем фестиваля. Аскетические представления Сисмонди о том, как должен проходить фестиваль — ходили слухи, что он хотел даже отменить непременные черные галстуки, — встревожили венецианскую богему, которая поэтому оживилась и воспряла духом, когда миссис Форд устроила «антифестивальный» прием в своем палаццо.
