Материализовавшись внутри, я все же смог остановиться – к счастью, под ногами не оказалось ковра, на котором мог бы уехать совсем далеко. Вот об этом – равно как и о том, что на моему пути может оказаться стол, стул или диваны, я как-то не подумал.
Когда замер в центре погруженного во мрак холла, мгновение мне понадобилось, чтобы осмотреться. Свет в гостиной не горел, но я видел все в оттенках серого. Увидел накрытый стол с нетронутыми в большинстве блюдами; отметил до конца прогоревшие свечи, несколько пустых бутылок игристого вина на полу, у ножки стола. Одна, недопитая, расположилась в ведерке, плавая в уже был растаявшем льду.
На леопардовой шкуре у камина увидел скомканное платье среди рассыпавшегося огромного букета цветов, чуть дальше заметил разбросанные туфли на шпильках, а также ажурное белье. Кружевной бюстгальтер и вовсе висел на трофейной голове кабана, черными глазками взирающей со стены.
Трапеза и последующее действо, отправившее кружевной бюстгальтер на клык кабана, закончились здесь уже давно – отметил я, заметив, что дрова в камине давно прогорели, и сейчас там лежит ровный слой серой золы.
Осознавая, что поблизости сейчас никого рядом нет, метнулся ко входной двери и открыл ее, впуская Валеру. Желтые звериные глаза ягуара глянули на меня снизу вверх с молчаливым осуждением – причину которого я сначала не понял. После, когда оборотень оказался внутри и принял человеческую форму, догадался: он ведь чувствовал меня и при желании мог видеть моими глазами. Поэтому ненужный риск способа моего появления – когда я броском кукри прошел через дверь не глядя, и мог устроить здесь значительный грохот и беспорядок, Валера прекрасно понял.
– Айрнборн стайл, бэйби, – прокомментировал я случившееся, как будто все так и задумано было. Валера на это ничего не ответил, только головой покачал и осуждающе поцокал языком едва слышно.
Внимательно осматриваясь, двумя бесшумными тенями мы осмотрели дом. Следы пребывания присутствовали повсюду – распакованные коробки с готовыми блюдами на кухне, смятая, усыпанная лепестками свежих роз постель королевских размеров в спальне, разложенные шезлонги у бассейна, брошенные у его края полотенца и многочисленные бокалы на бортике – как пустые, так и с недопитым мартини.
Кроме всего этого, в подземном гараже обнаружился неприметный, и наглухо вкруг затонированный кроссовер на высоких колесах. Самое то, чтобы катать по местным грунтовым дорогам – по высоте клиренса, и самое то, чтобы сохраняя конфиденциальность преодолевать круги защиты периметра. Наверняка ведь машина не досматривалась на КПП по пути сюда, а транспондер на ней есть гарантия беспрепятственного пропуска через круги защиты периметра базы отдыха.
В ходе тщательного осмотра нашли много всего: и следы пребывания Горбунова и Завадской, и следы их времяпрепровождения, и даже машина стоит, на которой они приехали. Не было только их самих.
Переглянувшись с Валерой, пошли искать снова, разделившись. Осматривались вокруг, буквально обнюхивали каждый квадратный сантиметр площади – в том, что литератор Филипп Горбунов и бывшая горничная Барбара Завадская были здесь, и никуда отсюда не уезжали, сомнений не было.
Зато были сомнения в том, что они все еще здесь. А если жертвоприношение совершается в ином мире? – холодила меня мысль, которую я загонял на задворки сознания. Успокаивал себя лишь тем, что даже если это так, то нужно найти следы портала или созданного конструкта, который увел за границу мира литератора и его жертву.
Вскоре поиски увенчались успехом – в спальне, едва ощутимым дуновением я почувствовал отзвук чужой боли и страха. Двигаясь словно по маяку, открыл створки уже осмотренного раннее встроенного шкафа и после пристального изучения все же обнаружил контуры массивной звуконепроницаемую двери. Нашел даже очевидный замок – едва отличающийся цветом круг на внутренней стене, как раз под размер ладони. Замок, явно настроенный на биометрию, и явно запертый изнутри.
Дверь массивная, звуконепроницаемая. Но отзвук эмоций столь слаб, что видимо от внешнего мира спрятанное помещение отделяет не только толстые стены, но и ментальные магические щиты.
Переглянувшись, долго не раздумывали – Валера упал на четыре кости, приняв звериную форму, а я одновременно сформировал два клинка Тьмы. И менее чем за секунду организовал проход внутрь: рубанул сначала поверху, и после по обеим сторонам двери. Буквой П – срезая все возможные замки по контуру. После этого ударил ногой, опять же добавив силы – от обычного человеческого удара такая махина даже не вздрогнула бы.
Сработало: толстая дверь, отлетев почти на метр, рухнула вперед. Прямо по ней, по падающей, уже скользнул внутрь черный ягуар, оказываясь в необычном помещении. Я задержался лишь на пару мгновений, и почти сразу же залетел внутрь следом за ним, держа клинки Тьмы наготове.
Мы оказались в вырубленной прямо в теле скалы пещере. Относительно небольшой зал, площадью вряд ли больше пятидесяти метров. Неровный выщербленный пол, грубые стены скальной породы без косметики. Несколько светильников под потолком, сияющих мягким красным светом, стеллажи и длинный стол, все из блестящей нержавейки. Весь инвентарь на стеллажи не поместился, и прямо в стены забиты металлические клинья, на которых развешаны самые габаритные инструменты. Пыточные инструменты – хватило мне лишь одного взгляда.
Барбара, абсолютно голая, была косым крестом распята на каменной стене – с растянутыми широко в стороны руками и ногами. Причем распята без какой-либо деликатности и человеколюбия, в буквальном смысле прибита. Ее запястья и щиколотки были заключены в треножники, в каждого из которых, в предназначенное отверстие, вбит массивный гвоздь с широкой шляпкой.
Кровь сочилась из пробитых рук и ног девушки, и по стенам ее уже немало натекло на пол. Барбара была в сознании, залитое слезами лицо перекошено мукой и страданием. Кроме раздробленных рук и ног, из ран у девушки был широкий красный ожог на боку. Его причину я увидел сразу – это был небрежно валяющийся неподалеку строительный фен, им палач поджаривал кожу девушки.
В момент нашего появления Барбара свистящим шепотом – обессилев от издевательств пыток, без надежды молила о пощаде своего мучителя. Но, когда на пол рухнула массивная дверь, замолчала, не в силах поверить в возможное избавление.
На грохот двери обернулся и литератор, продюсер ялтинской киностудии и по совместительству палач Филипп Горбунов. Высокий худощавый господин, в белоснежной рубашке и перчатках. Пиджак небрежно висит на спинке стула, верхняя пуговица рубашки расстегнула, ворот распущен. На одном глазу у литератора был недавно вошедший в моду золоченный монокль, который сразу отлетел в сторону. Потому что не ожидавший визита ужаков литератор сходу получил от подскочившего и вновь обернувшегося в человека Валеры в голову, тут же потеряв сознание.
Чтобы господин Горбунов не убился головой о каменный пол, Валера подхватил его за мгновение перед падением, аккуратно положив. И, на контрасте, добавив еще один удар кулаком снизу вверх, после чего сразу же дернулся к слетевшему моноклю. Подобрав его и похлопав по карманам висящего на стуле пиджака, Валера выдернул оттуда ассистант и вновь прыгнул к Горбунову, активируя небольшой планшет касанием руки вырубившегося литератора.
