ГЛАВА 8
По террасам дворца моего короля
Лупят молнии класса небо-земля.
Егор Белоглазов
Эстремада. Миатьерра. Месяц даркаш
Страны, которая тридцать лет назад принудила Эльрика де Фокса поклясться, что он никогда ее не захватит, больше не существовало. А значит, клятва больше не имела значения.
Всю следующую неделю Зверь не находил себе места. Не понимал, что происходит. Не мог даже улететь из замка надолго, потому что Князь появлялся и исчезал без всякой системы. Потому что Князь нуждался в его присутствии, хоть и не признался бы в этом даже под пытками.
Он угасал на глазах, как будто его отравили медленно действующим ядом. Но на шефанго не действуют яды.
Через неделю Лонгви объявило войну Миатьерре и Эстремаде.
Эльфам.
Накануне войны с орками. Когда все силы и ресурсы должны были быть сосредоточены на решении одной задачи – на том, чтобы остановить грядущее нашествие.
Лонгви объявило войну Миатьерре и Эстремаде. Да, у Лонгви нет армии, способной вести наступление, зато у барона Лонгвийского, у конунга Вотаншилла, у Великого Князя Радзимы есть весь остальной мир.
– Можно мне с тобой? – спросил Зверь.
К Князю, кажется, нужно было привыкать заново. И лучше было бы остаться в замке, не бросаться в глаза, не провоцировать.
– Валяй, самоубийца, – ухмыльнулся Князь. – Только помни: никакой магии.
Через час они вместе улетели в Лонгви.
А в это же время на следующий день Миатьерра была свободна от эльфов.
И от людей.
Покорность и безнадежность – слова, невозможные рядом с именем Эльрик де Фокс. За последние полсотни лет об этом, кажется, забыли все, кроме Зверя. Зверь и сам, признаться, начал забывать. Начал считать, что Князь, которого он привык видеть и думал, что знает, – это и есть настоящий Эльрик де Фокс. Тот, который спокойно и обреченно ожидает нападения орков, пожимает плечами на все разговоры о его слабости, об утраченном могуществе и прощает даже смертельные оскорбления.
Это ж надо было так ошибиться! Да еще вместе с большинством населения планеты!
Вот он, Эльрик де Фокс, тот, которого прозвали Неистовым, хотя он по-прежнему предпочитает старое прозвище Осэнрэх.[10]
Беженцам не препятствовали убегать, но жгли все. Даже камень. До черного пепла.
Зверь помнил Фрейстин.
Сейчас многие вспоминали Фрейстин.
И стоило бы бояться этого шефанго, но Зверь был восхищен неудержимой, холодной яростью и бешеным стремлением к цели. Эстремада захвачена, Миатьерра уничтожена и тоже захвачена. Где-то посмеивался Николас фон Ведуц, не утруждая себя даже словами: «я ведь предупреждал», а остальной мир хватался за голову и проклинал свое недоверие… или доверчивость. Они не верили предупреждениям фон Ведуца, но они поверили в слабость Эльрика де Фокса.
Зверь не воевал. Но он повсюду сопровождал Князя. Неслышный, невидимый, его принимали за кого угодно, только не за Тира фон Рауба, разыскиваемого по всей планете, преступника, убийцу и дезертира.
Это было опасно. Наверное. Зверь не задумывался об опасности.
Он был восхищен. Почти влюблен. Его бывший хозяин, Эрик фон Геллет, некогда поразивший воображение, никогда не был таким. Эрик не сильнее и не слабее, он другой. Совсем. Эрик – человек. Князь – нет. Князь – это стихийное бедствие. Тайфун, цунами, землетрясение и извержение вулкана.
Эстремада больше не была королевством. В Эстремаде больше не осталось недовольных – победив в войне, захватив страну, Князь не побрезговал использовать магию. Поигрались и хватит. Он не собирался прощать былого вероломства.
Он знал, за что убивает.
Лишенная гордости, сломленная, поставленная на колени, Эстремада признала нового хозяина. Не короля. Короля она больше не заслуживала.
А орки начали наступление на Радзиму.
– Князь… Эльрик, я тоже буду воевать.
– Нет.
– Да.
– Ты ведешь себя как ребенок. Тебя узнают, если ты будешь летать. Узнают и убьют. На войне это проще простого.
– Устанут. А ты защитишь меня, если что, ведь так?
– Я тебя лучше сам убью…
– На войне от меня будет польза.
– От тебя и так есть польза, дурень. Я же говорил тебе. Или такую пользу ты не признаешь?
– Не признаю. Я не могу себе этого позволить. Но ты – можешь.
Великое Княжество Радзима. Вежаград. Месяц зорвальд
Власть в Орочьих горах сменилась перед самой войной. На престол взошла царица, царь – просто исчез. Складывалось впечатление, что его исчезновение положительно сказалось на боеспособности армии и на боевом духе.
К началу войны в Вежаград собрались войска со всего материка. Официально они считались наемниками, неофициально, может, еще и приплатили бы за право защищать людей от нелюдей. Нелюди, впрочем, тоже присутствовали. В Вежаграде стояли гномы – Князь был дружен с главами многих родов, и все они прислали в Радзиму своих воинов. В Вежаграде стояли Несущие Бурю – айнодорский экспедиционный корпус под командованием Хеледнара, буквально только что едва унесший ноги из Эстремады. По соседству с эльфами разместились шефанго.
Сорвиголовы прибыли в Вежаград одними из первых, немногим позже Рыцарей Неба. И почти сразу Гуго фон Рауб и Рыцари устроили жуткое побоище с эльфами Хеледнара.
Пилоты – против эльфийского спецназа… Эльфы едва не убили их. Убили бы, если б не запас посмертных даров.
Князь лично разнимал драку. Он сам и его хиртазы, без оружия, зато в силовой броне, растаскивали людей и эльфов подальше друг от друга, бранью и оплеухами приводили в чувство. И непонятно было, на что рассчитывали эльфы, зная, что окажутся в одном городе с эстремадцами, чью родню и друзей они убивали. На что надеялся Хеледнар, зная, что окажется в одном городе с Гуго фон Раубом?
– Им наплевать на людей, – напомнил Князь.
Наплевать – настолько?
Зверь был близок к тому, чтоб начать уважать эльфов.
Гуго носил обручальные кольца, свое и Илори, на цепочке, вместе с нательным крестом. Учился не помнить и никогда больше не любить. Память – это не всегда боль, но Гуго пока еще не знал об этом, слишком свежей была рана, слишком мал список потерь.
Он казался Зверю взрослым, пока был далеко, пока они жили через океан друг от друга и не виделись, и не разговаривали даже по шонээ. Но теперь он опять был рядом, такой молодой и по-человечески уязвимый. Зверь надеялся, что Гуго не убьет в себе способность любить, но не знал, есть ли основания у такой надежды.
