Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Неожиданно в голове звучит голос отца: «Лучше иметь гусей, чем девчонку», но я быстро заглушаю их первыми словами новой песни.
Песней противостояния. Лебединой песней.
Песней, прославляющей жизнь.
* * *
Я просыпаюсь. За мной наблюдает Онир.
Она улыбается, помогает вставить онемевшие ноги в больничные тапочки, белые и хлипкие. Химическая дубинка продолжает действовать, голова тяжелая, язык словно обожженный.
Подходит Сестра Вил, берет меня за руку, проверяет, закрывает ли белое одеяло мою голую спину, не защищенную завязывающейся сзади просторной сорочкой.
— Пойдем со мной, — говорит она.
* * *
Дэниел сидит напротив меня.
Я поднимаю голову, пытаюсь улыбнуться, но улыбка, к сожалению, не материализуется. Мышцы лица не поспевают за мозгом. Если бы я нашла в себе силы улыбнуться, мое настроение, вероятно, улучшилось бы, но, как ни печально, у меня не получается. Я слюнявый недоумок.
Тот сон все еще со мной, Бумажные тигры все еще остаются в моем сознании, расплющенные и изуродованные. Оранжевое месиво тонет в пурпурных и синих полосках между нами.
Дэниел наклоняется и поправляет ковер — уголок задрался, — и оранжевая лапа, двигаясь взад-вперед, превращается в человеческую руку. Он поднимает голову и видит, как я моргаю.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец спрашивает он. Его голос звучит тихо и мягко.
— Как полное дерьмо, — удается произнести мне. — А вы?
Он улыбается и слегка склоняет голову набок.
— Это был протест, — говорит он.
— Это была какая-то тяжелая хрень, что вы велели Сестре Вил вколоть мне.
Пауза.
— Сожалею, — говорит он.
Я даю своему телу разрешение развалиться, изо рта опять стекает теплая струйка. Я представляю, что, вероятно, выгляжу так же, как чувствую себя: жутко. Но мне плевать, если учесть мое нынешнее состояние. Я напрягаю глаза, чтобы посмотреть на маленькие золотые часы.
Я переключаю внимание на Дэниела и пытаюсь вспомнить вчерашние события: диск с видео, мост, полицейская машина и допрос. Я чувствую, что поднимается Раннер, она крепко обнимает за талию Долли.
«Спи дальше», — говорю я.
Действие препарата слабеет, я откашливаюсь.
— Сколько я здесь? — спрашиваю я.
— Два дня, — говорит Дэниел. — Должно быть, после допроса Телом завладела одна из идентичностей. Нам пришлось успокоить тебя.
— Мы договорились, что я уменьшу дозу препарата. Вы забыли? — говорю я.
— У тебя, Алекса, случился транзиторный психоз. Понадобилась доза посильнее. Ты была слишком возбуждена.
— Вы же гордитесь тем, что вы человек слова, да? — с вызовом говорю я.
— Горжусь.
— Так вот зря.
Он молчит и наклоняется вперед, в его глазах блестят слезы.
— Ты позавчера предприняла попытку прыгнуть с моста, — говорит он.
Его слова взлетают вверх и порхают.
Я вытягиваю в сторону руку, как ветку дерева, ладонь направлена вниз. Каждое слово садится, чтобы отдохнуть:
Ты — гусь. Позавчера — скворец. Предприняла — соловей. Попытку — жаворонок. Прыгнуть — воробей. С — феникс. Моста — черный дрозд.
Дэниел озадаченно смотрит на меня, на мою вытянутую руку, и не догадывается о том, что на ней отдыхают его слова.
— Алекса?
Я наклоняюсь к руке и дую. Его слова медленно летят к поникшей глицинии в саду и парят над присыпанной росой лужайкой. В ветвях яблонь, которые скоро станут прибежищем для щебечущих птиц и их песен, запутались предвестники зарождающегося утра.
Глава 80. Дэниел Розенштайн
Она закрывает глаза, ее рука остается вытянутой. По щеке катится одинокая слеза.
Она дует на свою руку, и я решаю, что это действие спонтанно, но потом задаюсь вопросом, а не галлюцинация ли это. Или она просто освобождает свои чувства? С воздухом изгоняет из себя ужасные события вечера понедельника?
Я жду, и мое сердце вдруг начинает вибрировать, как перфоратор.
«Дыши, Дэниел, — говорю я себе. — Дыши».
Долгое молчание.
Она открывает свои зеленые, как нефрит, глаза. Взгляд их утомленный и нежный.
— Почему ты не сказала мне, что Анна, и Элла, и Грейс тоже часть Стаи?
Она часто моргает.
— Мне нужно было чувствовать, что я хоть как-то контролирую тех, кого я приводила сюда и кого держала взаперти.
— Алекса, я сомневаюсь, что все было именно так, — с вызовом говорю я. — Тебе нужно было контролировать Эллу. Ты изгнала ее, как Фло, ту личность, что убила морскую свинку, помнишь, когда тебе было шестнадцать.
Она, уязвленная, отводит взгляд.
— Вы правы. Все было как с Фло, — признается она. — Я изгнала обеих, потому что я презирала их, и мне претило их поведение. Фло была жестокой, а Элла слабой. Мне было стыдно за жадность Эллы. Да, я знаю, что жадность порождается лишениями, и все же. Она была помешана на сексе и эмоционально зависимой, но сильнее всего я ненавидела ее нечестность. Я изгнала ее из Тела, а вошла она в него, когда я находилась в полном отрицании или в отключке. Мои другие личности не рискнули бросить ей вызов или рассказать мне о ней, как и в прошлый раз, когда они не выдали Фло. Думаю, они решили, что я и их выгоню.
— Не понимаю, — говорю я. — Разве не ты заставила меня поверить в то, что Элла — твоя лучшая подруга?
— Она и есть моя лучшая подруга. Была. Но по мере того, как мы взрослели, многое менялось. Она начала использовать Тело для манипуляций. Мне это не понравилось. Это пугало меня.
— Ты хочешь сказать, что не принимала в себе эти качества?
Она колеблется.
— Да.
— Знаешь, одна из моих задач — способствовать возвращению твоих изгнанных частей. В том числе Фло и Эллы.
Она пристально смотрит на меня.
— А в чем моя задача?
— Пережить это.
Она прижимает руку к груди — думаю, чтобы унять бешеное биение сердца.
— Как насчет Анны? — говорю я.
Она пожимает плечами:
— Пока я ходила на терапию, она не спешила вылезать. И это меня тоже радовало. Часть меня хотела забыть о том, что было между отцом и мной, и я опасалась, что если я приведу сюда Анну, вы сразу поймете, какова была степень надругательства и почему Анна появилась. Это беспокоило меня.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
