— Не вижу повода спорить, — согласился Сагрон. — Но это лучше б погасить…
Он потянулся к правой руке Котэссы, и браслеты против их воли соприкоснулись. Что-то вспыхнуло, перед глазами запрыгали яркие пятна, свойственные только определённому роду колдовства, и мир вокруг превратился в смазанные пятна. Сагрон только и успел, что рывком притянуть к себе Тэсси, намереваясь защищать её от любой напасти, и воронка закружила их обоих, заключая в плен искристой россыпи.
***
Когда Тэсса открыла глаза, она увидела синее-синее летнее небо. Пахло скошенной травой, но не слишком сильно, словно она уже успела привянуть на солнце, оставив по себе только воспоминания в виде тонкого, нежного аромата. В спину что-то кололо, не сильно, но ощутимо.
— И где мы? — не особенно скрывая раздражение, так и звеневшее в голосе, спросила девушка. — Сагрон?
Дэрри привстал на локтях, осмотрелся и с усмешкой протянул:
— На сенокосе.
— Где?! — резко села Тэсса.
— На сенокосе, — послушно повторил он. — Кажется, это наши родовые поля… Но это не точно, — последнее прозвучало с насмешкой, и Котэсса расстроенно оглянулась. — Но что сенокос — точно.
— Точно? — Тэсса оглянулась. — Мне всегда казалось, что ты — городской.
— Ты знаешь, многие люди просто очень хорошо шифруются, — протянул Сагрон. — И если ты забыла, я уже который год не просто так живу в общежитии.
— В стране существует не только столица, — проворчала Котэсса, ложась обратно на сено, в стогу которого и оказалась. — Ты можешь быть из какого-то другого города. И вообще, мы с тобой поженились, а я до сих пор столько всего о тебе не знаю!
— Что поделать, если у меня такая невнимательная жена? — рассмеялся Сагрон. — Не желает слушать, как живётся её дражайшему мужу. Не хочет вникать в его проблемы. А у него их — ого сколько! Вагон и маленькая тележка. Жалеет своего коллегу, говорит, что у него было тяжёлое детство, а мужниное детство её совершенно не волнует?
— У тебя не было тяжёлого детства, — раздражённо отметила Тэсса. — А у Ирвина оно было. У него отвратительные родители.
— У меня не намного лучше. Тебе, по крайней мере, не понравились, — отметил Сагрон, придвигаясь поближе к жене.
— Отец Ирвина — профессор Куоки! Ты можешь себе представить, как жить под одной крышей с сумасшедшим?! — искренне возмутилась Котэсса, а потом вдруг не менее искренне рассмеялась. — Пресветлые боги, о чём мы вообще разговариваем? Делим тут с тобой, у кого родители хуже…
— Начинаем жизнь во браке с чистого листа, — хмыкнул Сагрон. — А что такого? Мне кажется, весело живём…
— Грязных листов и появиться-то не должно за один день. Как мы здесь оказались?
— Возможно, родовые артефакты не настолько бесполезны, — Сагрон тряхнул браслетом. — Смотри, твои родители — не одарённые. Мои родители — не одарённые. А это значит что?
— Что они нас не отследят? — с надеждой поинтересовалась Котэсса.
Мужчина кивнул. Светлые волосы упали ему на лоб, и Тэсса протянула руку, чтобы убрать их, но Сагрон перехватил ладонь жены и прикоснулся губами к кончикам пальцев.
— Именно, — прошептал он. — Это значит, что сегодня мы здесь совершенно одни. Они пойдут искать кого-то, у кого есть магия…
— Например, Литорию, — отметила Котэсса. — Но Литория, кажется, уехала куда-то в командировку. И вообще, это она всё виновата! В следующий раз пусть сама с родственниками разбирается, а не вешает их на голову целевой аудитории… — девушка вздрогнула. — Нет, они найдут Ирвина. Бедняжка!
— Я ревную, — хмыкнул Сагрон. — Мало того, что Ирвин пожирает мою супругу глазами…
— Он — мой друг!
— Мало того, что у него есть повод для мести мне…
— И твой друг тоже!
— Так он ещё и в первую брачную ночь смеет занимать мысли моей прекрасной супруги?
На сей раз Тэсса отреагировала куда более серьёзно, чем полагалось. Вместо того, чтобы просто по-девичьи рассмеяться, она с опаской посмотрела сначала на Сагрона, потом на прекрасное летнее небо, и осторожно уточнила:
— А тебя не смущает, что ночь ещё не началась?
— Не-а, — отозвался Сагрон, медленно расстёгивая пуговицы её блузы. — Совершенно не смущает. Но если для тебя это так важно, обещаю, что закончим мы ночью. Где-то после полуночи.
Тэсса потянулась, чтобы дать Сагрону затрещину, но как-то в процессе передумала и, вместо того, чтобы драться со всё-таки любимым мужем, ответила на его поцелуй. Да, излишне пылкий, да, на сенокосе, куда могли в любое мгновение зайти другие люди, но…
Проклятийники они, в конце концов, или нет, чтобы каких-то посторонних бояться?
***
— Никогда, — проворчала Тэсса, — никогда больше я не соглашусь на твою авантюру.
Она сидела на всё том же стогу сена, одетая в одну Сагронову рубашку — собственная блуза пала жертвой излишней пылкости супруга, — и, благо, в собственное нижнее бельё, и, соломинка за соломинкой, вытягивала застрявшее в кудрявых волосах сено. Особого удовольствия этот процесс Котэссе не доставлял, и она ворчала, то и дело поглядывая на супруга.
Сагрон казался довольным. Возможно, насчёт до ночи он всё-таки преувеличил — для этого надо было начинать не в обед, — но желанное определённо получил, а сейчас растянулся на отвратительном колючем сене, в одних брюках, потому что рубашку отобрала жена, и любовался на закатное небо. Последние лучи солнца скользили по сенокосу, на мгновение задерживались на Сагроне, словно пытались украсить его мало-мальски достойным загаром, и перебегали к Котэссе, путались в её тёмных волосах, придавая им красноватый оттенок.
— Не сгоришь? — почти с беспокойством поинтересовалась Котэсса. — Хоть бы защитное заклинание использовал, что ли, а то потом опять Ирвину лечить.
— Он не такой-то хороший лекарь, и если залечивает твои раны — не значит, что справится с моими, — лениво усмехнулся Сагрон. — Ничего мне не будет. Я не такая неженка, как тебе кажется.
Тэсса и не считала Сагрона неженкой, но на солнце в последний раз он бывал… а, собственно говоря, когда? Тело у её супруга, конечно, было подтянутое, но ни одна барышня-дворянка не могла бы продемонстрировать такую явную аристократическую бледность, как Сагрон, причём повсеместную. Котэсса, попавшая на работу в Следственное Бюро и частенько гонявшаяся за преступниками, пока что мелкими, в силу того, что ещё не заработала достойный опыт и не была допущена Ирвином к более серьёзным и, следовательно, опасным заданиям, немного загорела, а вот её супруг уж слишком увлёкся преподавательской деятельностью и месяцами не вылезал из НУМа, сражаясь со студентами за правильное поведение, двойки и поданные в нужное место документы на магистратуру.
— Меня в коррупции обвинили, — отметил вдруг Сагрон.
— Это за вступительные в магистратуру? — тут же с опаской поинтересовалась Тэсса.
