Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Его всегда мучило сходство Тедди с матерью. Мальчик унаследовал не только красоту болгарки, но и определенную манеру держаться, говорить, перекатывая слова на кончике языка. Постоянное отражение его худшего врага в существе, которое он любил больше всех на свете, непрерывно взвинчивало ему нервы. Однако, с тех пор как он добился совместной опеки над сыном, Стефан расслабился и начал привыкать к этому симбиозу. Он даже стал видеть в нем некое спасительное начало, которое оправдывало их жалкий альянс с Эмилией. Из их сексуальных игр, извращенных столкновений и утробной ненависти родилось нечто хорошее – и даже прекрасное: Тедди.
Мобильник вывел его из мечтательного состояния: Бомпар.
– Уже знаешь новость?
– Какую?
– Собески покончил с собой в лазарете Флёри.
Ни мыслей, ни чувств.
Только непроизвольный вопрос – вопрос копа:
– Как ему удалось?
– Он специально поранил себя, чтобы его отправили в лазарет. А там нашел удлинитель и повесился на потолочном светильнике. Я просто в себя прийти не могу: чтобы в наши дни можно было с такой легкостью удавиться в тюрьме типа Флёри.
Корсо машинально стиснул руку Тедди в своей и принялся выбираться из толпы.
– Заезжай за мной, – приказала Бомпар.
– Зачем?
– Поедем во Флёри. Маленькое ночное бдение у гроба.
– Не могу, я с Тедди.
– А ты смоги. Мы должны оказаться там первыми.
– А что такого срочного?
– Малыш, из-за этого самоубийства в прессе опять сыр-бор разгорится. Лучше уж воспользоваться тем, что мы на шаг впереди, и состряпать удобоваримую версию. Через несколько часов все будут в курсе. И можешь мне поверить: так или иначе, но с этой смертью мы еще нахлебаемся дерьма.
84
Мать одного из школьных приятелей Тедди была счастлива приютить его на вторую половину дня и накормить обедом: им предлагалась прогулка по Люксембургскому саду и перекус в блинной.
Отвезя сына, Корсо помчался на Бастионную улицу, дом 36, – по новому адресу судебной полиции в Семнадцатом округе. Он еще ни разу здесь не бывал, и когда увидел огромное небесно-голубое здание, словно построенное из конструктора лего, то странным образом подумал о башнях Айо своего отрочества. Он не жалел об уходе из следственной бригады, а теперь еще и радовался, что ему не придется каждый день таскаться в этот квартал, который по-прежнему оставался одной гигантской стройкой.
Бомпар села к нему в машину, проклиная «эти новые дерьмовые кабинеты» и грязь, загубившую ее туфли. Все это было лишь способом отвлечься: ни один из них не желал говорить о самоубийстве Собески. Копы предпочитают помалкивать, пока у них нет достоверных фактов.
Когда они ехали по окружной, Бомпар спросила:
– Ты знаешь, что Ахмед Зарауи вышел на свободу?
– Кто?
– Ахмед Зарауи. Главарь банды из квартала Пикассо.
В долю секунды, словно сработала вспышка, Корсо снова увидел, как ползет по вентиляционным ходам над мечетью, потом – как они скатываются на паркинг и он начинает палить по Мехди Зарауи, брату Ахмеда. Вообще-то, работая в управлении по наркотикам, он должен бы знать об освобождении такого деятеля.
– Ну и что? – просто спросил он.
– Тебе следовало бы поостеречься.
– Почему?
– Не прикидывайся мудаком, – отрезала Бомпар, не отрывая глаз от дороги. – Я положила на это дело с прибором, но сам прибор остался в том же месте, откуда рос.
При желании «крестная» Катрин могла изъясняться с редкой элегантностью.
– А мне по хрену, – бросил он, не меняя общей стилистики беседы.
– Вот тут ты не прав. Нет никого мстительней этих гребаных арабов. Ламбер уже обосрался.
Коп из наркоотдела, соучастник Корсо в той байде, имел все основания нервничать: официально именно он прикончил братишку главаря.
Автострада была уныла до слез – или до блевотины, зависит от настроения. Какой там Париж с его изяществом и сиянием – бетонный пейзаж, серой пустыней расстилавшийся до туманного горизонта. Несмотря на эту картину, Корсо был счастлив, что едет в исправительное заведение вместе с Катрин Бомпар. Маленькая семья отправляется на кладбище в День Всех Святых.
Стоило им выйти из машины, как на них обрушились потоки воды. Пока они бегом добирались до первой проходной, Бомпар решила высказать свое мнение о Собески:
– Это самоубийство закрывает дело. Больше нет сомнений в его виновности.
– Да что ты?
– У тебя есть другие соображения?
Они укрылись под навесом крыльца и позвонили, как Красная Шапочка у домика бабушки.
– Прямо обратные, – заявил Корсо. – Возможно, он покончил с собой, потому что не вынес несправедливости, жертвой которой стал.
– Он мог просто подать на апелляцию.
– У него не было сил ждать, он не мог провести еще несколько лет в тюрьме.
– Ты это серьезно?
Корсо не ответил. Дождь, всюду дождь. Словно вся печаль мира ополчилась на них и загнала в этот темный угол, чтобы вернее их там прикончить.
Наконец появились тюремщики. Документы, обыск, оружие сдать на хранение. Потом лабиринты дверей, коридоров, решеток. Корсо терпеть не мог тюрьмы. Он тут задыхался, как и все другие, но в отличие от остальных чувствовал, что здесь он дома. Он всегда подспудно ощущал свою принадлежность к тюремному миру. Он схлопотал бы как минимум десять лет за убийство Мамаши, если бы Бомпар его не прикрыла. И значительно больше, если бы так и остался по другую сторону баррикад.
Флёри была тюрьмой размером с Лувр. Чтобы вы ни делали, куда бы ни направлялись, идти придется как минимум полчаса через худшие запахи на земле – запахи запертого человека, который беспрестанно изрыгает свою горечь и желчь.
Они добрались до лазарета. Несмотря на число заключенных – более четырех с половиной тысяч при расчетной вместимости в три тысячи, – тюрьма располагала лишь медпунктом, который годился разве что для начальной школы. Комнатушка с двумя железными кроватями, стол, облицованный кафельной плиткой в углу, прикрепленный к стене аппарат для просмотра рентгеновских снимков, допотопный телевизор, кое-какая медицинская литература…
Дежурный был облачен в темно-синий бумажный халат, что делало его похожим на кюре, – из-под халата виднелся только воротник белой рубашки. А главное, он был исполнен невероятной торжественности, словно в его скромном приюте скончалась чрезвычайно важная персона.
– У вас сегодня нет постояльцев? – удивился Корсо, который хорошо знал привычки вечно больных зэков.
– Они не захотели оставаться. Из-за тела.
Корсо задался вопросом, как нового Собески – художника-фальсификатора, убийцу стриптизерш – приняли по возвращении в отчий дом.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
