Карло выразил терзания своей души и в музыке, исполненной невообразимого отчаяния. Он сочинил цикл Responsoria для Страстной недели — самого важного события христианского календаря. Музыка передает все стадии страстей Христа: арест, суд, крестный ход, распятие и смерть. Указ иезуитов, что художник должен прочувствовать ужасы страстей, чтобы быть в силах их передать, — весьма скромное требование в свете того, до какой степени Карло отождествил себя со страданиями Христа. Он полностью реализовал свой творческий потенциал в музыке ужаса. Когда Карло разрабатывал этот цикл, мучения Христа незаметно подменялись его собственными — настолько, что последняя часть, реквием Morti, moriamo ancora («Мертвые, мы все еще умираем»), превращается в агонию самобичевания. Мрачные аккорды, прерывистый ритм и вибрирующие диссонансы, прерываемые душераздирающими криками, рисуют яркими красками чистилище. Металлические ноты, как окровавленные стилеты, пронзают прозрачный сумрак. Звучное соло плача сменяется паническим хором. Таков был мысленный пейзаж проклятых. Никто никогда не сочинял музыку такой ужасающей красоты. Карло Джезуальдо начали называть новым Аполлоном.
Летом 1613 года, в возрасте двадцати пяти лет, скончался Эммануэле Джезуальдо. Он дожил до зрелости — Мария всегда знала, что ее сын от Карло доживет до этих лет. Потеря была слишком велика, чтобы Карло смог ее вынести. Эммануэле был его единственным законным сыном и наследником. Здоровье Карло, всегда слабое, быстро ухудшалось. Всегда прилежный в деловых вопросах, он переписал свое завещание. У Джезуальдо был еще один сын, которого родила ему любовница Аурелия д’Эррико, пребывающая в заточении. Хотя он и щедро обеспечил этого мальчика на всю жизнь, он не смог заставить себя назвать внебрачного ребенка своим главным наследником. Все могло бы обернуться не так плохо, сделай он это.
Карло Джезуальдо умер через месяц после Эммануэле, в сентябре 1613 года, — от астмы, горя и инфекции, внесенной в раны во время бичевания. Ему было сорок семь лет.
К счастью для него, он не дожил до самого худшего.
Чтобы гарантировать, что Веноза и Джезуальдо останутся в руках его потомков, Карло оговорил в своем завещании, что его старшая внучка, принцесса Веноза, должна выйти замуж за члена семьи Джезуальдо. Полиссена, взбешенная тем, что ее исключили из числа основных наследников, указанных в завещании Джезуальдо, — которое она безуспешно пыталась оспорить, — выдала свою старшую дочь за принца Николино Лудовизио, племянника папы Григория XV. Молодая чета поселилась в Болонье, потеряв права на поместья принца Веноза. Имение Джезуальдо, которым семейство Джезуальдо владело шестьсот лет, и герцогство Веноза перешли папству. Таким образом род Джезуальдо, ведущий свое начало от древних норманнских королей, угас.
Эпилог
картине в Санта-Мария делле Грацие Джезуальдо предугадал, что приготовят ему потомки. Веками он оставался в подвешенном состоянии между раем и адом, причем раем в данном случае были красота его музыки и репутация гениального композитора, а адом — ужасающие истории, которыми обросло его имя после убийств. По прошествии веков эти истории стали легендарными. Марию д’Авалос всегда называли добродетельной. Джезуальдо был дьяволом. До сегодняшнего дня жители городка Джезуальдо так и называют его.
В первой из этих легенд, возможно, содержится правда. В ней говорится, что в 1589 году Мария родила дочь Изабеллу. Это было через год после того, как у Марии начался роман с Фабрицио Карафа, и говорили, что Карло заметил в младенце сходство с Фабрицио. На дознании Сильвия Альбана вспоминала, как она закричала в ночь убийства: «Ради бога, не трогайте младенца». Поскольку Эммануэле было в то время три года, сомнительно, чтобы она имела в виду его. Согласно этой истории, совершив двойное убийство, Карло схватил младенца и увез с собой в замок Джезуальдо. Там он положил ее в колыбель, которую затем привязали ремнями к одному из балконов во дворе замка. Под пение хора замка, повторявшего один из мадригалов Карло Джезуальдо о красоте смерти, ребенка бешено раскачивали в колыбели три дня — очевидно, слуги сменялись, — пока девочка не умерла от этих резких движений. Считается, что этот ребенок изображен на картине Pala per perdona. Она — ангел с распростертыми руками, который парит в центре над адским пламенем и на которого смотрит Мария д’Авалос и указывает, молясь, когда ее поднимают из пламени. То, что этот ангел мог быть Альфонсино, вызывает сомнение: ему было пять лет, когда он умер. Согласно другому объяснению, с точки зрения композиции было желательно поместить в этом месте картины третьего ангела. И, тем не менее, заметное место этого ангела и значение отношения к нему Марии остается загадкой, особенно в произведении, где роль и личность всех остальных персонажей ясны.
Вторая история, которую упорно повторяют, касается судьбы тел Марии и Фабрицио после убийства. Карло якобы вышвырнул их обезображенные тела на парадную лестницу палаццо Сан-Северо, чтобы их видел весь Неаполь. Пока город еще спал, какой-то монах подошел к ним и осквернил тело Марии. Тела любовников оставались там весь следующий день, и люди Неаполя стекались туда, чтобы посмотреть на это печальное зрелище. В час вечерни тела унесли, чтобы похоронить, под горестные стенания и плач всего города.
Джезуальдо действительно хотел, чтобы весть о том, что он отомстил за свою честь, стала всеобщим достоянием. Его тщательная оркестровка событий и свидетелей в ночь убийства это подтверждает. Но не было никакой необходимости выставлять трупы на всеобщее обозрение, к тому же это противоречит чуть ли не патологической скрытности Джезуальдо в личных делах. В любом случае, многочисленные свидетели заявили на дознании, что видели тела в спальне на следующее утро. Однако как свидетельство воздействия этих убийств на население Неаполя эта история стоит в одном ряду со стихотворениями, написанными после этого события.
Третья версия событий, произошедших после убийства, самая омерзительная. Здесь характер Джезуальдо в образе демонического антигероя достигает своего апогея. Она приковывает внимание и демонстрирует недюжинную фантазию того, кто ее придумал, поскольку в ней соединены два события, которые отделяют друг от друга сто пятьдесят лет. И оба они имели место в палаццо Сан-Северо.
Карло, как гласит эта легенда, был алхимиком. Он обладал особыми талантами по части анатомии и сохранения человеческих трупов. После убийства он велел принести тела Марии и Фабрицио в подвал палаццо Сан-Северо и принялся над ними работать. Это заняло у него несколько дней, потому что нужно было снять с тел кожу, ввести в вены раствор и проделать другие загадочные операции, известные только ему. Завершив свою ужасную работу, он поместил тела в стеклянные витрины и выставил на всеобщее обозрение в часовне Сан-Северо, которая обращена к дворцу на виа Франческо де Санктис. Таким образом, говорится в легенде, трупы Марии д’Авалос и Фабрицио Карафа выставлены на всеобщее обозрение в Неаполе и по сей день.
