Потом они лежали, обнявшись, прижимаясь друг к другу, как плющ к каменной стене. Она вздохнула и толкнула его.
— Полагаю, на следующей неделе мы будем редко видеться, — пожаловалась Лине.
— Почему? — он удовлетворенно закрыл глаза.
— Буду занята с ткачами, за которыми я послала.
Он приоткрыл один глаз.
— Ткачами?
— Да. — Она провела пальцем по его груди.
— Зачем?
— Кому-то ведь нужно работать на ткацких станках.
— Станках?
— Да, на станках, которые я попросила у дяди Гийома в качестве приданого. Сначала мне придется напрясть шерсти для жителей Аведона. Но после этого… Ты видел те лохмотья, в которых ходят наши беспризорники? Право слово, Дункан, — упрекнула она его, — я удивлена столь пренебрежительным отношением к ним.
Дункану было интересно, понимает ли она, какое удовольствие ему доставили ее слова. Она сказала «наши беспризорники». Он поймал ее за запястье, чтобы она перестала щекотать ему грудь.
— Спасибо тебе, — пробормотал он, а потом мысленно добавил: «За твое понимание, за твою щедрость, за твою веру». — Ты — ангел. — И поцеловал ее в макушку.
Свет свечей отразился от тяжелого перстня с волчьей головой, и он вспомнил, как во время свадебной церемонии он надел такое же кольцо на пальчик Лине. Он распорядился изготовить для них одинаковые кольца из металла дорогого фамильного перстня де Ваэров и дешевого бронзового медальона де Монфоров, который передал лорд Гийом. Сплав металлов прекрасно подходил им, решили они, — благородным защитникам простых людей, каковыми они являлись.
Лине слабо улыбнулась, рассматривая свое обручальное кольцо. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она стояла перед алтарем в окружении многочисленной толпы нобилей и крестьян, повторяя слова клятвы, которая навеки соединит ее с мужем. Никогда не забудет она комок в горле, когда она слушала слова, которые шептал ей супруг, стоя на ступеньках в то утро, и то, какими справедливыми они оказались, когда она обводила взглядом сотни лиц вокруг.
— Разделение людей на благородных и простолюдинов не учитывает общие связи между ними, — сказал он, сжав ее руку. — Все мужчины хотят иметь сыновей. Все женщины хотят любви и верности. Все люди стремятся оставить после себя след в веках. Ты и я, мы можем выковать эти связи, объединив их, если ты только поддержишь меня в этом.
С этого момента она поклялась, что всегда будет поддерживать его и всегда будет рядом с ним в предстоящих битвах.
Теперь она стала частью семейства де Ваэров, думала она, глядя, как тяжелые пушистые снежинки падают за узким окном.
Она была в безопасности. Об этом позаботилась супруга Роберта. Анабелла была беременна, и ее отец, известный испанский гранд, который испытал такое огромное облегчение оттого, что его дочь быстро и по любви вышла замуж за благородного англичанина, лично гарантировал семейству де Ваэров полную неприкосновенность и защиту от последствий смерти Эль Галло.
Лине удовлетворенно вздохнула. Завтра Рождество — праздник, торжественный обед, развлечения и обмен подарками. Она не могла дождаться момента, когда вручит Дункану подарок. Она выткала роскошный плащ из зеленой шерсти с черным крестом де Ваэров на том прекрасном ткацком станке, который он подарил ей на свадьбу.
Она жалела только о том, что один из братьев Дункана не сможет приехать домой на праздники. Она никогда не видела Холдена, но вся семья отзывалась о нем с такой любовью, что у нее было чувство, будто она давно знает его. Кроме того, она чувствовала себя перед ним в долгу. В конце концов, именно тот факт, что Холден поступил к королю Эдуарду на службу, позволил добиться одобрения их брака королем. По словам Дункана, сейчас его брат помогал Эдуарду покорять Шотландию.
— Интересно, там, на границе, так же холодно? — пробормотала она.
— Беспокоишься о моем братце-олухе?
Она кивнула.
— Ты даже никогда не видела его.
— Он — де Ваэр, — ответила она так, словно это все объясняло.
— Это уж точно. Если он очень замерзнет, то найдет что-нибудь, чтобы согреть свою постель. Как я.
Лине наградила его тычком под ребра за такие слова.
— Ты, — возвестила она, садясь на него сверху и целуя его в кончик носа, — безжалостный и жестокий. — Она поцеловала его в лоб. — И тщеславный. — Она лизнула мочку его уха. — И непослушный, и безнравственный. — Она укусила его за шею. — И властный.
Дункан сбился со счета, пока она одно за другим перечисляла его добродетели, и только когда Лине начала раскачиваться взад и вперед на его животе, он понял, что она привязала его запястья к спинке кровати шнуром от балдахина.
Глаза у него затуманились.
— Это случайно не ткацкий узел, а?
Лине игриво улыбнулась. Дункан закрыл глаза и сладостно вздрогнул.
