- Птицын Арсений Борисович, - начал читать выписку красавчик-врач. - Лежит от военкомата. На экспертизе. Жалуется на головные боли, повышенное давление. Вероятный диагноз: "вегето-сосудистая дистония".
- Какое у него сейчас давление? - раздался слева резкий мужской голос.
- 150 на 110, - соврал молодчик-врач и с испугом покосился на Птицына, который мог его выдать: ведь он давление Птицыну вообще не измерял.
Подлая скотина! Мало того, что он назвал диагноз ничтожнейший. Он еще и врет в глаза Птицыну, да и всему "высокому собранию". Птицын раздумывал, не уличить ли мерзавца во лжи, но это означало бы испортить с ним дальнейшие отношения, а исход всего этого дела был еще совсем не ясен. Слишком многое зависит от лечащего врача!
- Можно мне сказать? - подал голос Птицын и сразу почувствовал, как откуда-то снизу к горлу поднимаются едва сдерживаемые слезы обиды, горечи, отчаяния. Птицын подумал боковым умом, что именно такая, несыгранно-трагическая интонация заставит врачей выслушать его до конца.
- Пожалуйста! - сочувственно разрешил мягкий женский голос справа.
- На самом деле у меня другой диагноз: "посттравматическая энцефалопатия с начальными явлениями гидроцефалии; артериальная гипертензия второй стадии". Диагноз "вегето-сосудистая дистония" поставил мне невропатолог районной медкомиссии военкомата Сруль. Он же и вывез меня в Городской сборный пункт. А до этого я дважды лежал в 915 горбольнице после сотрясения мозга, дважды проходил экспертизу. Оба раза лежал по месяцу. Меня осматривали пять десятков врачей, проводили через три десятка процедур: энцефалограмма, РЭГ, ЭКГ, эхография, велоэргометр. Искали, в чем причина давления: исследовали почки, печень. Тогда же у меня был криз: давление 250 на 140. Я просто уже больше не могу: третий раз невропатолог Сруль засунул меня в больницу. Причем сам он работает в той же 915 горбольнице, где я лежал оба раза. Не доверяет собственным коллегам и объективным исследованиям...
- Вы не волнуйтесь! - справа послышался другой женский голос, тоже ласковый и добрый.
- Когда произошла травма? - пробурчал слева ворчливый мужской голос.
- В декабре 84-го.
- Как это случилось?
- Шел дворами, упал, ударился лбом об лед,- Птицын ткнул пальцем в сторону лба, - потом болела голова, рвало, приехала "Скорая помощь", отвезли в 17 больницу.
- Сколько там лежали? - настаивал ворчливый тенор.
- Неделю.
- Какой у него сейчас пульс? - раздался бас слева.
Сидящий рядом красавчик-врач взял Птицына за запястье.
- Учащенный... Примерно 120 в минуту... - Он провел пальцем по ладоням Птицына. - И ладони потеют...
- Сколько вам лет? - прозвенел участливый женский голос справа.
- 24.
- Вы учитесь? - недовольно спросил хриплый баритон слева.
- Я закончил пединститут, работаю учителем русского языка и литературы в школе.
- А ваша травма произошла сразу после института?.. Перед тем как вы должны были идти в армию? - заверещал вкрадчивый фальцет слева.
- Нет, во время учебы. На 4-м курсе.
Птицын ясно уловил разделение аудитории на две части: мужскую и женскую. Мужские глухо ворчали, бросали на него колючие взгляды, считали, что Птицын - симулянт, решивший "закосить". Женщины сочувствовали Птицыну, смотрели на него как на сына.
- А что у него на энцефалограмме? - спросил хриплый баритон слева.
- Еще не пришли результаты... - ответил красавчик-врач.
- Так посмотрите в выписке... Ему же делали... - мрачно заметил тот же мужской голос.
Красавчик прочитал заковыристое предложение об альфа, бета и гамма ритмах.
- Ну, они всем так пишут, - раздались женские голоса.
- А что окулист? - поинтересовался тягучий тенор.
Красавчик-врач прочитал.
- О-о! Это серьезно! - снова на разные лады прозвенели женские голоса.
- А как там эхография? - резко прервал их зычный бас.
Врач прочитал.
- А-а... дисфункция правого желудочка! В 24 года! - опять зазвенели взволнованные женские голоса.
- А на ЭКГ?
Врач прочитал.
- Это у многих бывает! - мрачно констатировал баритон слева.
- В 24 года! - возмущенно заткнули его женские голоса справа.
Птицына попросили выйти. Он нервно ходил у двери и слышал, как мужские голоса крикливо скандалили с женскими. Несколько мгновений мужские голоса подавляли женские. Но потом женские своей агрессивностью и напористостью полностью забили мужские.
Открылась дверь. Врачи стали расходиться. Несколько женщин в шапках и халатах прошли мимо Птицына, глядя на него с доброй улыбкой.
- Останетесь дома! - сказала одна средних лет с сумочкой.
- Не волнуйся. В армию не пойдешь! - сказала пожилая толстая женщина в халате и ласково похлопала Птицына по руке.
- Спасибо, спасибо! - радостно повторял он всем этим женщинам, думая, что мир стоЗт только благодаря им, женщинам, что только они, с их добротой и любовью, правы. И, следовательно, жить в этом мире стСит.
9.
Выйдя из Боткинской, Птицын наконец почуял воздух свободы. Он чувствовал себя победителем, заслуженно получившим подарок судьбы. Правда, он точно знал, что получил его, этот подарок, не благодаря, а вопреки. Он не заслужил его, а выстрадал. Подарок к нему снизошел, но мог и не снизойти. В общем, во всем этом не было никакой логики и логике не поддавалось. Птицын перестал думать - он просто радовался.
В военкомате Птицына встретил Синичкин и завел в свой кабинет.
- Это вы писали в Главную медицинскую комиссию? - с хмурым, помятым лицом, как будто после тяжелого похмелья спросил он.
Птицын не стал отказываться от авторства.
- Вы пишете начальству, а спускают нам... Ну и что мне с этим письмом делать?
- Передайте невропатологу Срулю! Ему будет любопытно...
- Он уже в курсе... Вам развлечение, а мне всё это расхлебывать... И начальство ругается... Всё! Идите.
Птицын торжественно вручил Срулю выписку. Тот сразу скрылся в кабинете. Он опять побежал к старшему врачу. Потом снова к Синичкину. Теперь эти перемещения Птицына даже забавляли.
В один из очередных пробегов Сруля мимо Птицына, он ядовито поинтересовался:
- Теперь всё нормально?
- Что-о-о?! - грозно переспросил Сруль, думая, будто Птицына этот возглас чрезвычайно напугает.
Птицын, внятно и четко артикулируя каждую букву, поставленным голосом повторил вопрос:
- Теперь диагноз вас устраивает? Всё в порядке?
