Прямо за его спиной послышался крик. Потом кто-то пнул его в спину со слоновьей силой. Он рухнул лицом вниз, и во второй раз несчастный Катанджи сыграл роль смягчающей подстилки.
От удара у Уолли вышибло дух, и затрещали все кости с ног до головы. Наполовину оглушенный, он мог только лежать и ловить ртом воздух, словно пойманная рыба.
Потом кто-то заломил ему руки за спину, и что-то холодное защелкнулось на его запястьях.
— Седьмой! — произнес торжествующий голос. В ребра Уолли врезалась нога. — Вставай, воин!
Он задохнулся, и его снова ударили. Ошеломленного и шатающегося, его подняли на ноги. Каждый вздох был для него мучением. Вокруг стояли колдуны разных цветов, даже один зеленый.
— Воин-Седьмой! — воскликнул Шестой и рассмеялся. Он улыбнулся Уолли. — Ты наш желанный гость, милорд! С тобой мы хорошо развлечемся.
Проклятые наручники! Он пошатнулся и взглянул на Катанджи, которого тоже поднимали на ноги, хотя он, казалось, был почти без сознания, и его повязка пропиталась кровью.
— Отпустите мальчика! — сказал Уолли.
— С него мы начнем, — сказал Шестой, из-под зеленого капюшона которого выглядывало маленькое морщинистое лицо. — Ты, конечно, Шонсу? Тебя не так-то просто убить, воин! Но на этот раз мы сделаем все как надо. Нам некуда спешить.
Затем он нахмурился и повернулся, глядя в сторону Реки, и Уолли услышал грохочущий звук.
Он попытался сосредоточиться. Словно в разноцветном тумане, он увидел приближающийся фургон. Впереди во весь рост стояли двое — один хлестал лошадей, а другой размахивал мечом. В фургоне был целый отряд размахивавших мечами фигур. На ходу в фургон вскакивали новые люди. Воины! Они сбегали с кораблей, и их подхватывали с проезжавшего мимо фургона.
С расстояния в миллион миль, в миллион лет, в его мозгу раздавался очень слабый голос. Он был похож на голос Уолли Смита. Главный колдун начал пронзительно отдавать распоряжения. Затем Уолли понял, что кричит ему далекий внутренний голос: «Задержи их! Отвлеки их!»
Он едва мог ворочать языком.
— Достопочтенный… Ратазаксо?
Колдун изумленно уставился на него.
— Вот это да! Как… Впрочем, неважно. Потом ты скажешь. Ты все скажешь.
Он повернулся, разглядывая приближающийся фургон.
Уолли изо всех сил напряг свой разум и голос.
— Объявлен сбор воинов, колдун.
На этот раз тот посмотрел на него с яростью.
— Ты не можешь этого знать!
— Боги сказали мне. Ты думаешь, твои голуби могут оказаться лучше богов? — Вокруг него все завертелось, быстрее и быстрее. — Чернила и перья, маленькие кусочки кожи?
Он выиграл очко. Не только зеленый — полдюжины колдунов смотрели на него, раскрыв рты. Многолетняя тайна?
— Как ты узнал, Шонсу?
— Сера… уголь… конская моча…
Лица под капюшонами исказились от ярости и страха.
Грохот стал громче. Затем Шестой снова осознал опасность. Он что-то крикнул. Уолли оттолкнули на обочину. Он споткнулся и тяжело рухнул на груду тюков, вскрикнув от внезапной боли в спине. На фоне темнеющего неба перед его глазами плыли мачты. Он подумал, что сейчас его стошнит…
Однако он сдержался и слегка повернул голову. Грохот стал еще громче, фургон набирал скорость, крики стали отчетливее. Теперь даже затуманенный взгляд Уолли мог различить двоих впереди — коренастую фигуру Олигарро, который с воплями стегал лошадей, и долговязый силуэт Ннанджи, который что-то кричал воинам, размахивая мечом, и его косичка развевалась на ветру, словно кровавый вымпел. Водяные крысы отвечали ему, спрыгивая с кораблей и приходя на помощь в борьбе с колдунами. Были там и вооруженные моряки… даже несколько свободных меченосцев с косичками и в килтах… Олигарро был не единственным лжецом в порту.
Все громче и громче грохотал фургон, словно колесница Джаггернаута, набирая скорость и при этом успевая набирать пассажиров. Затем Уолли увидел, что пытаются сделать колдуны. Изогнувшись, он с трудом поднялся на ноги; перед глазами у него все плыло от боли. Катанджи, шатаясь, стоял позади них, на пути приближающейся гибели, слишком ошеломленный для того, чтобы это понять. Уолли подобрался к нему, схватил его за здоровое плечо скованными руками, оттащил на обочину и перевел затуманенный взгляд на восьмерых колдунов, выстроившихся поперек дороги. Все они стояли, широко расставив ноги. У всех в руках были пистолеты.
— Готовься! — крикнул Шестой, и колдуны вытянули перед собой руки. Фургон мчался вперед, и посреди пыли, шума и суматохи Уолли увидел полные ужаса глаза лошадей.
— Целься! — крикнул Шестой.
Потом он снова открыл рот, и Уолли бросился всем телом на ближайшего из них. Тот пошатнулся и упал на своего соседа. Если бы разум и силы Уолли были в норме, он мог бы свалить всю шеренгу, словно домино. Однако его лишь отбросило назад, и он снова упал, ударившись головой о бревна, в то время как над ним сверкнул град ножей, и рявкнули пистолеты, выбросив громадные облака дыма. Половина колдунов упала, а фургон проутюжил остальных.
Всюду были воины — крики, мечи, вопли, ножи, радостные возгласы, дым, кровь.
Дым рассеялся, шум прекратился.
Его осторожно — но не слишком — подняли на ноги. Восемь мертвых колдунов… толпа воинов — свободные меченосцы в килтах, водяные крысы в набедренных повязках, моряки… Томияно, Холийи и Малоли, даже несколько женщин. Все радостно кричали и смеялись. Ннанджи обнял его с ликующей улыбкой.
— Мы сделали это, брат! Мы уничтожили их целую кучу!
— Молодцы, — прошептал Уолли. — В самом деле, молодцы! — Однако он не думал, что его слышат.
Ннанджи услышал.
— На Башню!
— На башню! — подхватили радостные крики.
— Нет! — закричал Уолли. Он бросился к Ннанджи и снова задохнулся от боли. Башня наверняка была заминирована. Там должны были быть пушки, картечь, шрапнельные бомбы… — Вы не сможете захватить башню! Возвращайтесь на свои корабли! — О Боги! Как больно ему было говорить!
Вокруг поднялся недовольный ропот. Уолли бессильно оперся о Ннанджи.
— Возвращайтесь на корабли! — слабым голосом повторил он.
— Брат! — умоляюще сказал Ннанджи. — Мы победили. Мы должны закрепить нашу победу. Сутры…
В голове у него шумело — он не в состоянии был думать, и язык, казалось, заполнял собой весь рот.
— Я… седьмой… — пробормотал Уолли.
— Брат?
— Седьмой! — слабо повторил Уолли. У него подгибались колени. Завывал ветер…
Он был Седьмым. Что-то бормоча, они повернулись и пошли назад.
— Катанджи? — спросил Уолли. Мостовая под ногами тошнотворно раскачивалась, в ушах стоял невообразимы гул.
