Лера чуть прикрыла ресницами глаза и ответила, добавив в спокойный голос немного терпкости вызова:
— Я — не ваша женщина.
И первая повернулась шагнуть к двери, ощущая каждым позвонком взгляд Талема.
Пока слуги накрывали на стол, все молчали. Пусть до них никому нет дела, но осторожность уже вошла в привычку. Даже ужинать они предпочитали наверху, в небольшой гостиной между спальнями. Только когда Лера кивком головы отпустила рабов — а незаметно так вышло, что именно ее считали хозяйкой, — Талем заговорил:
— Завтра можно уезжать.
Славка кивнул, действительно, пора. Честно говоря, уезжать не хотелось. Не успели толком отдохнуть под крышей, нормально пожить — и снова в путь. Да и девчонки выматываются, вон, Машка аж с лица спала. Не таскать бы ее за собой, но ведь не оставишь, страшно. Не было бы сложностей с князем Отином — отправили бы девчонок в Семиречье. Да и Антона заодно. Влад хоть сильно его не цепляет, но сколько раз Славка замечал ненависть во взгляде. Особенно по вечерам, когда все сидели у костра и вели неспешные разговоры. Славка понимал, о чем думал Влад: если бы не Антон, Костя тоже мог бы сидеть вместе с ними. Не дело, когда в отряде такое напряжение; да и Славке было бы без Антона проще. Но бросать его тоже нельзя. Славка не понимал — почему, но чувствовал — нельзя. Иначе потом сам себе противен будешь.
Желтая птица ударила в стекло, отлетела и села на открытую ставню.
— Вестница! — Рик подскочил к окну. — И нашла же, — добавил с досадой.
Талем отложил ложку:
— Так открывай, она, бедолага, уже из сил выбилась.
Рик повернулся спиной к окну, уперся лопатками в стекло и медленно спросил:
— А надо ли?
Ведун встревожился, торопливо выбрался из-за стола:
— Это наверняка от князя.
— Вот именно, — сумрачно кивнул Рик, но спорить не стал, потянул на себя створку. Птичка плюхнулась на подоконник, завертела головкой: ошейничек мешал. Рик ловко вынул тонкую, плотно свернутую бумажку:
— «Немедленно возвращайся. Князь Отин». Вот так, — он отбросил бумажку на узкий подоконник, та не удержалась, спланировала на пол и залетела под стол. Тимс торопливо полез за ней, с укором взглянув на княжича: не дело таким в Сизелии разбрасываться. — Не отец — князь. Я не поеду, Талем. Не поеду! — Рик ощетинился, сузил черные глаза. — Понятное дело, наследник ему понадобился. Но тут я — нужнее.
— Кир, отец простил тебя раз, но не надейся на еще одну поблажку. За неповиновение у Отина одно наказание, что для слуги, что для сына.
— Ты не понимаешь, Талем, — усмехнулся княжич, и Славка снова подумал, что все-таки есть между отцом и сыном сходство, на первый взгляд незаметное, но зато как мелькнет, так сразу поймешь — одно лицо. — Я уже согласился отречься, мне уже ничего не нужно. А вот я князю — понадобился. Я — ему, а не он — мне.
— Мальчишка! — брызнул гневом ведун. — Да только скажи такое Отину, только заикнись — князь не остановится, пока не сломает тебя!
Рик потемнел лицом, свел брови:
— А вот это — посмотрим.
— Да что ж ты делаешь, Кир, — Талем сжал виски пальцами, опустился в кресло. — Мальчик мой, да ты хоть понимаешь, что за ношу на себя берешь?
— Я все решил. Видишь ли, я теперь знаю, чего хочу. Да и потом, отыскать дрида и понять про равнодушие — это намного важнее. А вестница, — Рик пожал плечами, — она ведь могла нас и не найти, мало ли что случается с птичками за долгую дорогу.
Талем глянул с жалостью, сказал, объясняя всем известное:
— Это княжескую-то вестницу? Да ее лучший ведун заговорил.
— Все равно, — упрямо отозвался Рик. Было понятно: спорить бесполезно.
— А границы-то князь наверняка проверил, — Талем забрал у Тимса листок, скомкал в кулаке. — Смутное время близится. Ты можешь стать не столько выгодным, сколько опасным, Кир.
— Понимаю, — кивнул княжич. — Но я не знаю, как можно бороться с равнодушием. Вот Сизелия: можно отправлять сюда поглядов, играть с пошлиной, чинить препятствия купцам, да мало ли что еще! А равнодушие — это как? Ненавистью? Я как представлю, что все Семиречье возненавидело кого-то — ну, вон как Влад Антона — так, жабье племя, аж мурашками покрываюсь. Талем, ты же сам понимаешь, что узнать это — важнее!
— Князь не простит, — глухо сказал ведун.
Рик присел на подоконник — закатное солнце очертило его силуэт багрянцем. На него смотрели все: друзья, спутники, ратники — и княжичу стало неловко под этими взглядами.
— Да что вы меня раньше времени хороните! Все, хватит пока об этом. Мы идем в Межанские леса, и точка.
Филат вздохнул, прихватил Атена с Тимсом и отправился с ними в обеденный зал: к свету шаров, громким голосам, вкусным запахам, шелесту карт.
Ужин остывал на столе. Талем задумчиво крутил в руках кубок с вином, Рик так и не вернулся на свое место.
— А про вестницу князь все равно узнает! — не сдержалась Аля. — Допросит всех с ведуном — и привет. И про лабораторию — тоже. Хороша будет для него игрушка, как там было: «отвел на них равнодушие»?
— Разве равнодушие — это река, и его можно повернуть? — тихонечко удивилась Маша. До этого она не решалась вступать в споры, и все посмотрели на девочку. Та смутилась и чуть качнулась к Талему, словно хотела укрыться за его спиной.
— Они же тут помешаны на этом, — пожала Аля плечами. — В смысле — на эмоциях. Помнишь, мы рассказывали про подвал барона? Там тоже что-то такое дрид мерил.
— Если можно забрать любовь, то почему бы и не обречь на равнодушие? — добавила Лера.
У Славки мороз по коже прошел: он вспомнил почему-то пустые глаза Степных Волков.
— Да, это власть. Помните, чего опасался Орон, когда оставлял послание? — спросил Талем. — Корысти и жажды славы. Думаю, Кир, с помощью этой лаборатории ты мог бы попытаться вернуть себе право на княжеский венец и без мира с отцом.
У Рика задрожали губы:
— Да ты что?! Ты — правда?! Чтобы все — как отец? Жить, как надо для власти, а на все остальное плевать?
Ведун дернулся было встать, но остался сидеть:
— Прости, малыш. Прости. Я поступил глупо, я должен был научиться верить тебе, а не проверять.
— Это не глупо, это…
Славка понимал, какое слово рвется у княжича: «подло». Но как быть, если Рик сейчас бросит его в лицо учителю?
— Я не могу забыть о том, что ты княжич, — лицо ведуна стало строже. — Предсказание Лабиринта — не единственно возможный путь. Это вариант, не все предопределено.
Рик молчал, не поднимая головы. Он не хотел продолжать этот спор, но и согласиться — не мог. Алешка пришел ему на помощь, торопливо спросил:
— Талем, а вам лично для чего лаборатория дрида? Вы думали о том, чтобы запустить эту штуку?
