Прежде всего это «тайные тропы», которыми Дева вела свою «армию». Утром пятого сентября ополчение Девы (на самом деле — не более восьмидесяти человек) выходит из Китежа, расположенного где-то севернее Ишима, а уже к вечеру этого же долгого, трудного дня входит в Тюмень. Расстояние, между прочим, около трехсот километров. Далее следует колоссальный бросок: Тюмень — Свердловск — Пермь, который «армия» Девы проделывает всего за четверо суток, и затем еще более непредставимый маршрут: Пермь — Ижевск — Йошкар-Ола — Арзамас. В Арзамасе Дева дает «армии» двенадцатичасовой перерыв, а уже в середине следующего дня после энергичного марша выходит к стратегическому мосту на Оке. То есть на всю дорогу длиною более тысячи восьмисот километров потрачено, даже если учитывать время стоянок, около двух недель. Средняя скорость движения — примерно сто пятьдесят километров в день. И это пешком, своими ногами, без каких-либо транспортных средств. Ничем, кроме чуда, объяснить данный феномен нельзя.
А другое вполне достоверное мистическое явление наблюдалось при переправе «армии» через Оку. Когда по колонне, двинувшейся через мост, ударили пулеметы (кстати, кто поставил заслон — армия, спецвойска МВД, Православный корпус, — выяснить так и не удалось), то из хаоса кричащих и мечущихся людей, «ищущих спасения и не находящих его», вышла Дева — ей, вероятно, пули вреда причинить не могли — и выставила ладони навстречу грохочущей смерти. Далее показания очевидцев слегка расходятся. Кто утверждает, что мир оделся в такой ослепительный свет, что на мгновение превратился в свой негатив: белое стало черным, и наоборот, а кто, напротив, слышал непереносимый, совершенно нечеловеческий звук, от которого весь окрестный ландшафт задрожал, как мираж. В действительности это значения не имеет. Видимо, диапазон наших «естественных чувств» слишком мал, чтобы воспринимать этот трансцендентальный регистр. В всяком случае, пулеметы сразу умолкли, точно захлебнувшись свинцом, а когда авангард ополчения, следующий за Девой, ступил на другой берег и осторожно обогнул брустверы, воздвигнутые из мешков с песком, то узрел примерно два десятка людей — лежащих или пристроившихся на камнях, но при этом оцепеневших, как манекены. Причем стоило к ним прикоснуться, и они расползались в тухлую зеленоватую слизь.
Данное явление было очень подробно задокументировано: журналисты сопровождали шествие Девы на большей части пути; было сделано множество фотоснимков самого высокого качества, ролики и скриншоты, профессиональные и любительские, были выложены в Интернет. Его, как и транспозицию по «кротовым норам», хронику которого фиксировали местные СМИ, нельзя отнести к иллюзиям коллективного подсознания — это реальный факт, и относиться к нему следует именно как к реальному факту. При этом вся остальная красочная мифология, заполонившая в этот период блоги и страницы газет: волки в железной шерсти, якобы рыскающие по вологодским лесам, огнедышащий трехглавый дракон, вылезший из пещеры под Ставрополем, даже плазменный свет, вспыхнувший в небесах при подходе «Амурской армии» к Владивостоку, можно смело отнести к разряду легенд, возникающих при любом революционном преобразовании. Точка зрения социопсихологов группы «Норд» о ментальной трансформации бытия, вызванной «архетипическим сдвигом», и «необратимом погружении этноса в реликтовую магическую реальность», конечно, привлекает многих своей концептуальной экстравагантностью, но относится, по-видимому, к разряду тех же художественных мифологем, что и сотворение мира за шесть дней, только упакованных в научную терминологию и производящих поэтому впечатление на неподготовленные умы.
Не будем придавать легендам слишком большого значения. Главный вопрос, который стоит сейчас на повестке дня, — это что дальше? Каким будет новое, трансформированное бытие? Каким станет новый народ, всплывающий ныне из хаотического распада истории?
Или если перевести это на более конкретный язык, то в чем заключаются принципы новой самоорганизации общества? Каковы социальные механизмы, обеспечивающие его стабильность? Что создаст мотивацию, ориентирующую его на нравственный позитив?
Не следует, как нам кажется, излишне уповать в этом смысле на бога. (Или — на трансцендентный детерминизм, автоматически обеспечивающий человечеству восхождение по «этической лестнице»). Да, конечно, сейчас в «освобожденных районах» царит некая мировоззренческая пастораль: чиновники, оставшиеся при должностях, заботятся о рядовых гражданах, как о членах своей семьи, бизнес, мелкий, средний и даже крупный, передает значительную часть прибыли для общественных нужд, криминогенность, если верить сведениям, поступающим с мест, снизилась практически до нуля. Возникает нечто вроде настоящего «царства божьего», нечто вроде подлинного социализма, каким он представлялся пламенному воображению своих великих творцов. Все счастливы, все по-братски возлюбили друг друга, каждый готов помочь, и нет в его сердце места для зла.
Однако сколько такая ситуация будет существовать? Какое время отпущено нам, чтобы утвердить жизнь небесную в жизни земной? И если вдруг источник, породивший ее, вновь погрузится во мрак, то хватит ли у нас сил, чтоб удержать его эхо по эту сторону бытия?
Уверенности в этом, разумеется, нет. Мир как творение человека не может состоять только из праведников. Взаимодействие с богом требует такого экзистенциального напряжения, такой чистоты души, таких эмоциональных высот, достичь которых могут лишь очень немногие. Чем больше людей подключится к божественному диалогу, тем менее будет выражена его метафизическая вертикаль. Не всякий умеет быть в жизни — выше себя. Не всякий способен правильно понимать язык божества. Небесный синтаксис обжигает: человек большей частью стремится облечь его в привычный, безопасный формат. И вот слабеют праведники, гаснут магические таланты, метафизика пропитывается обыденностью, преобразуясь в тусклый закон. Все возвращается на круги своя.
Возможно, и этот великий порыв тоже постепенно иссякнет. Новый мир просияет на горизонте и растворится в дождевой пелене. И все же «нельзя мечтать только о достижимом». Бог не создает зла, его создает исключительно человек. Грезы имеют странное свойство овеществляться. И если мы, вопреки всем превратностям, скажем, что мы — народ, если мы, разорвав путы быта, сумеем перейти в бытие, то, возможно, мы и в самом деле станем новым народом, новой нацией, новой общностью, какой еще не знала история.
И тогда, возможно, весь мир тоже станет иным…
А теперь все-таки вернемся к легендам. И не потому, что легенды могут нам хоть что-нибудь объяснить. Просто иного материала в нашем распоряжении нет, и поэтому реконструировать ход событий приходится через призму мифологических отражений.
Представим себе лагерь на том берегу Оки. Численность «армии», которую ведет за собой Дева, достигает к этому времени уже пяти или шести тысяч человек. К ним непрерывно присоединяются люди из освобожденных поселков и городов, а некоторые даже специально приезжают сюда с разных концов страны. Состав «народного ополчения» необычайно пестрый: тут и группы энтузиастов, всегда готовых идти за очередным, наделенным харизмой вождем, и вкрапления энергичных «зеленых», и представители каких-то полузабытых политических партий, и участники разнообразных «движений», и верующие, и сектанты, и атеисты — вообще все те, кто внезапно и окончательно понял, что дальше так жить нельзя. Раскинулась на лугу россыпь палаток, горят костры, звучат музыка, голоса, смешанные с гомоном птиц. Звуковой фон вокруг лагеря так силен, что слышен, вероятно, километра на три.
