— Отец! — закричала Харуя и бросилась к Мерибу.
Он не мог взять девочку на руки или наклониться к ней, потому просто обхватил свободной рукой и привлек к себе. Другой рукой архитектор опирался на посох. Мериб двигался медленно и сильно хромал, но он шел сам, и во взгляде его темных глаз светился интерес к жизни.
Мериб-младший вскочил, подбежал к матери, и Тия крепко обняла сына.
— Я скучала, — прошептала она.
— Я тоже, — сказал мальчик и тут же похвастал: — Я успел нарисовать много картин!
Тия обрадовалась.
— Правда? Покажешь?
— Конечно, мама. Многие из них мы рисовали с отцом. Все говорят, что со временем я смогу стать настоящим художником.
Молодая женщина присела перед ним на корточки. Тие было приятно видеть, что сын выглядит ухоженным и опрятным.
— Как ты жил все это время?
— Хорошо. Обо мне заботился отец, а еще Хнут.
Только тут Тия заметила служанку. Та скромно стояла в тени и наблюдала за тем, что происходит во дворе. Увидев, что бывшая хозяйка дома смотрит на нее, Хнут сделала несколько шагов и робко остановилась рядом с Мерибом.
— Она стала моей женой, — сказал архитектор Тие.
Хнут растерялась и смутилась до слез. Вместе с тем ее лицо светилось от счастья.
— Я женился на Хнут, когда узнал, что она ждет ребенка, — пояснил Мериб. В его голосе звучали и торжество, и печаль.
Тия удивилась и обрадовалась. Лекари утверждали, что Мериб больше не сможет вести жизнь полноценного мужчины. Он ссылался на это, когда составлял прошение о разводе.
Мериб позвал Тию:
— Идем в дом! Я должен кое-что показать.
Он привел бывшую супругу в зал, на стенах которого появились новые росписи.
Эти удивительные картины казались такими же четкими и реальными, как и те, что молодая женщина видела прежде. Тия узнала в них свою жизнь, изображенную, возможно, не столь правдоподобно, как ей казалось, зато такой, какой она виделась Мерибу. Здесь нашлось место и детям, и Анок, и Хнут. Разумеется, Тамита на рисунках не было. Однако мысли о нем отражались в мечтательном лице Тии, в мучительных, ревнивых взорах Мериба.
Ее сын нарисовал свою кормилицу, приятелей и учителей на фоне пронизанной золотом солнца удивительной египетской природы.
— Это я? — спросила Харуя брата, указав на девочку, которая стояла рядом с Тией, и тот с гордостью кивнул.
— У тебя красивые дети, госпожа, — с улыбкой промолвила Хнут.
— Думаю, твой ребенок тоже будет красив. Я рада за тебя, — шепнула Тия бывшей рабыне.
— А ты? — взволнованно спросила та. — Ты счастлива, госпожа?
— Да, — промолвила Тия, — как никогда прежде. — И, повернувшись к Мерибу, осведомилась: — Как поживает Анок?
Он усмехнулся.
— Неплохо. У нее родился сын, и, кажется, моя сестра всерьез увлеклась изготовлением настоек и мазей.
— А что стало с Джедхором?
Тие было неприятно вспоминать об этом человеке, но она хотела знать все до конца.
— Я отдал ему свою команду каменотесов, и он взялся строить гробницы. Однако вскоре обманул одного из заказчиков, и ему пришлось уехать из Фив. Теперь мои рабочие выполняют кое-какие заказы частных лиц, но я не принимаю в этом участия. Меня больше не интересуют усыпальницы, я предпочитаю думать о тех, кто населяет этот, а не тот мир, — ответил Мериб.
Его тон был легким, небрежным, и у Тии потеплело на душе.
Она сказала, что пробудет в Фивах до конца месяца, пока не закончится праздник Амона. Мериб попросил бывшую супругу оставить Харую погостить в его доме, и молодая женщина согласилась. В свою очередь, Тия предложила Мерибу-младшему съездить в Эффе, навестить дедушку и бабушку.
— Хочешь пойти на праздник? — спросила Тия сына.
Мальчик оживился.
— Да!
Тия улыбнулась.
— Тогда собирайся!
— Мы тоже отправимся, но позднее, когда схлынет толпа и можно будет проехать на колеснице, — сказала Хнут, с любовью глядя на своего господина, ставшего ее мужем.
Тия поразилась превращению несчастной рабыни в спокойную, довольную, полную достоинства женщину и подумала: «Мериб доказал свою любовь, когда отпустил меня на свободу, и сполна отплатил Хнут за ее преданность и заботу».
Праздник Амона отмечался в ту благодатную пору, когда стояла самая высокая вода и суда ходили не только по Нилу, но даже по затопленным полям, и египтяне, в очередной раз удивляясь великому чуду, от всей души веселились и радовались жизни.
Когда Тия с детьми подошла к храму Амона, Тамит вместе с Амени уже поджидали ее напротив главного входа.
Народ двигался по широкой дороге бесконечной многолюдной толпой. У подножия гигантских пилонов расположились торговцы, предлагавшие людям овощи, фрукты, пирожки, лепешки, хлеб, жареную рыбу и дичь. Жрецы вынесли золотую ладью со статуей Амона во двор храма, чтобы все могли видеть его полный неземного достоинства лик в обрамлении великолепного головного убора и сверкающего драгоценными каменьями оплечья. Глаза статуи, ее царственная улыбка казались живыми, а складки пурпурных одежд колыхались, будто языки пламени. Люди в восторге воздевали руки к небу и падали ниц перед тем, что казалось им сошедшим на землю богом, ибо для простого народа любая мечта ярче реальности, а ложь слаще истины.
Тамит, Тия и дети стояли поодаль, пока не пришло время веселиться. Тогда они набрали кушаний и напитков и расположились в тени окаймлявшей храм зелени. Молодая женщина попросила одного из служителей Амона позвать ее брата, и через некоторое время Тимес присоединился к ним. Он сдал экзамен на жреца средней степени, и его голова была умащена священными маслами, а на теле, согласно обычаю, не осталось ни единого волоска. Он с большим воодушевлением отзывался о празднике и, немного посидев с сестрой и зятем, поспешил вернуться к своим нынешним собратьям.
Закончив трапезу, Тамит и Тия сидели на расстеленном на траве покрывале и смотрели на детей. Сначала Амени и Мериб- младший держались друг с другом настороженно, но после разговорились. Как выяснилось, они учились в одной школе, только у разных наставников. Неугомонная Харуя предложила мальчикам поиграть, и вскоре дети, зараженные всеобщим весельем, с хохотом носились по траве.
— Я хочу взять Амени в Эффе. Пусть немного поживет с нами, — сказал Тамит.
— А я — Мериба, — призналась Тия, с удовольствием наблюдая, как ее не по-детски серьезный, сдержанный сын резвится и играет с сыном Тамита.
— Это хорошо. Мальчикам будет веселее вместе; надеюсь, они подружатся. А еще я хочу посетить гробницу Джемет вместе с Амени, ведь я еще не был там. Принесу в усыпальницу дары и сделаю пожертвование в храм, — промолвил Тамит и добавил, не скрывая горечи: — Жаль, я не могу сделать то же самое для Инары.
