— Это герб Астараков, ваша светлость, но знамя поднял самозванец.
Человек, опознавший незнакомый символ, прибыл из Франции во главе сотни угрюмых всадников в черных одеждах. Их сопровождал доминиканский священник, аскет и фанатик с наводящей страх физиономией. Карл Блуа обрадовался такому подкреплению, ибо воины в черном были суровыми, опытными солдатами, но все же в их обществе он ощущал смутное беспокойство. Все хорошо в меру.
— Самозванец? — переспросил герцог и тронул коня. — В таком случае о нем не стоит беспокоиться.
Со стороны суши город имел трое ворот, а четвертые выходили на мост, к реке. Карл планировал осадить все ворота, чтобы защитники Ла-Рош-Дерьена оказались в ловушке, как лисы в норах.
Когда вся свита вернулась в герцогский шатер, установленный рядом с ветряной мельницей, Блуа объявил:
— Вся армия будет разделена на четыре части, каждая из них встанет напротив определенных ворот.
Военачальники приняли приказ к сведению, а священник записал его на пергаменте, дабы запечатлеть военный гений герцога для истории и потомства.
Каждое из четырех подразделений армии Блуа превосходило по численности любой отряд, который мог бы послать на выручку городу сэр Томас Дэгворт, но, чтобы обезопасить себя еще больше, Карл собрался обнести все четыре лагеря земляными валами. Решись англичане атаковать, им пришлось бы преодолевать канавы, насыпи, частоколы и густые терновые изгороди. Все эти препятствия позволяли генуэзским арбалетчикам укрываться от английских стрел на время, необходимое, чтобы перезаряжать свое меткое и дальнобойное, но не слишком скорострельное оружие. А вот всю местность между четырьмя лагерями полностью очистили от кустарника, живых изгородей и всего прочего, превратив ее в болотистую, поросшую одной лишь травой пустошь.
— Английский лучник, — сказал Карл своим вельможам и командирам, — это вам не благородный рыцарь, который сражается с противником лицом к лицу. Нет, он стреляет издали, да еще и прячется за живыми изгородями, что делает его недосягаемым для конницы. Ну что ж, мы обратим эту тактику против самих англичан.
Из-за парусиновых стен палатки доносилось глухое постукивание деревянных молотков. Механики собирали самую большую из осадных машин.
— Мои люди, — огласил Блуа следующее распоряжение, — будут укрываться внутри возведенных нами полевых укреплений. Мы построим четыре крепости, напротив всех четырех ворот, и если англичане пришлют городу подмогу, им придется штурмовать наши крепости. Лучники не в состоянии убивать людей, в которых не могут прицелиться.
Он помолчал, давая подчиненным время осмыслить свои слова.
— Помните это. Наши арбалетчики будут защищены земляными валами, мы укроемся за частоколами и живыми изгородями. А враг окажется в чистом поле — весь как на ладони. Хоть стреляй его, хоть топчи конями!
Послышались одобрительные возгласы, ибо герцог рассуждал здраво. Лучники не могут убивать невидимого противника. Похоже, это логическое заключение произвело впечатление даже на фанатичного доминиканца, прибывшего с солдатами в черном.
В городе, возвещая полдень, пробили колокола. Один, самый громкий, треснул и издавал хрипловатый звук.
— Ла-Рош-Дерьен, — продолжил Блуа, — не такой уж важный пункт. Падет он или нет, не будет иметь особого значения. Смысл этой осады в том, чтобы выманить армию наших врагов наружу и заставить их атаковать нас в поле. Скорее всего, Дэгворт не оставит своих на верную погибель и явится сюда, чтобы защищать Ла-Рош-Дерьен. Когда он прибудет, мы сокрушим его, а когда Дэгворт будет сломлен, останутся только английские гарнизоны в небольших крепостях, которые мы захватим одну за другой. К концу лета вся Бретань окажется в наших руках.
Герцог говорил медленно и просто, зная, что это лучший способ донести план кампании до людей, своих соратников, отважных, верных и сильных, но отнюдь не являющихся выдающимися мыслителями.
— А когда Бретань станет нашей, — продолжил он, — все получат награды: земельные владения, маноры и замки.
Послышался еще более громкий гул одобрения, и слушавшие Блуа обменялись ухмылками, ибо трофеи этим наверняка не ограничатся. У них будут золото, серебро и женщины. Уйма женщин. Гул перерос в смех, когда до воинов дошло, что все они подумали об одном и том же.
— Но свою будущую победу мы обеспечили именно здесь, — голос Карла призвал собравшихся к порядку, — и для этого нужно прежде всего лишить английских лучников их целей. Лучник, он ведь не может убивать тех, кого не видит.
Герцог снова умолк, дожидаясь, когда благородные рыцари кивками дадут понять, что эта простая истина до них дошла.
— Мы все будем находиться в наших собственных укреплениях, в одном из четырех, и когда английская армия явится освободить город от осады, им придется атаковать одну из наших полевых крепостей. Эта английская армия будет маленькой. Меньше тысячи человек! Предположим, что она начнет с атаки на форт, который я поставлю здесь. Что будете делать все вы?
Блуа выдержал паузу, и через некоторое время грозный Ронселет, робея, как нерадивый школьник на уроке у строгого учителя, наморщил лоб и высказал предположение:
— Мы придем на выручку вашей светлости?
Остальные сеньоры расплылись в улыбках и закивали.
— Нет! — сердито сказал Карл. — Нет! Нет! Нет!
Он подождал, удостоверившись в том, что все поняли это простое слово.
— Если вы оставите свои укрепления, — попытался объяснить им Блуа, — то этим подставите себя под стрелы английских лучников. Понимаете? Именно это им и нужно! Лучникам нужны мишени, и они наверняка попытаются выманить вас в поле, чтобы перебить там своими стрелами. Хотим мы этого? Нет! Итак, что же мы будем делать? Мы останемся за нашими стенами. Мы останемся в укрытии!
Поняли ли они это? Замысел герцога представлял собой ключ к победе. Достаточно не выводить людей в поле, и армия сэра Томаса Дэгворта будет вынуждена пойти на штурм земляных валов и терновых живых изгородей, прямо под стрелы арбалетчиков. Ну а когда ряды англичан основательно поредеют, Карл Блуа выпустит своих ратников, чтобы перебить оставшихся.
— Вы не должны покидать свои укрепления, — настойчиво внушал он, — а если кто высунется, пусть не рассчитывает на мою щедрость.
Эта угроза отрезвила слушателей.
— Если хоть один из ваших людей высунется из-под прикрытия стен, — продолжил герцог, — мы сделаем так, что и сами ослушники, и их командиры не будут участвовать в дележе добычи. Это ясно?
Конечно, ясно. Ничего мудреного тут не было.
Карл Блуа поставит против четырех городских ворот четыре крепости, и когда англичане явятся, им придется штурмовать эти укрепления. А поскольку гарнизон каждой из этих полевых крепостей окажется больше всей английской армии, да к тому же надежно укрыт от стрел, англичане будут разбиты и уничтожены, а вся Бретань станет владением дома Блуа.
