Уилл поднял глаза и быстро кивнул мне в знак приветствия.
— Все улажено?
— Пока что да. Вы уверены, что сумеете выпутаться без проблем? — спросила я.
Уилл фыркнул:
— Когти, клыки. Если скотч вырвет клок шерсти, будет чуточку больно. Ничего серьезного.
— Слова человека, который никогда не делал восковую эпиляцию, — сказала Марси нарочито веселым тоном. Она, может, и казалась с виду щепочкой, но мышцы у нее на ногах были эластичные и крепкие, как канат.
Уилл оторвал конец клейкой ленты и передал мне рулон. Он уселся на пол джипа, сиденья которого были сложены, чтобы освободить место для «пленников», и стянул с себя рубашку, оставшись только в широких спортивных трусах. Я начала его обматывать.
— Напрягите мышцы, — велела я. — Когда закончу, расслабьтесь. Так у вас останется достаточно места, чтобы не пережать основные кровеносные сосуды.
— Точно, — кивнул Уилл. — Гудини.
Он напряг мышцы торса, и скотч заскрипел. Вот черт, да этот малыш — атлет. Учитывая, что я почти прижималась к его голой спине, обходя его с рулоном скотча, не заметить это было невозможно.
У Дрездена таких крутых мускулов, как у Уилла, не было. Гарри имел сложение бегуна, весь покрыт тонкими, прочными, плотными мышцами…
Стиснув зубы, я продолжила накручивать ленту.
— Еще раз, — сказала я. — Я встречаюсь с их агентом и привожу его сюда. — Я подняла брелок сигнализации джипа. — Когда я отключу охранную систему, вы будете знать, что мы пришли. Если услышите, что я говорю слово «красный», значит, дела пошли не так. Высвобождайтесь и помогите мне захватить его. Мы его допросим и выясним, где эти сволочи хранят другие спецтовары. В противном случае — лежите тихо и ведите себя так, будто в вас выстрелили ампулой с транквилизатором. Я прослежу вас до их штаб-квартиры.
— А потом? — спросила Марси.
— Нам придется импровизировать, — ответила я. — Если их там окажется не так много, то мы их атакуем и выведем ваших людей. Если их будет много, я позвоню. Если нам удастся получить подкрепление, они сбегут без драки.
— Вы в этом уверены? — спросил Уилл.
— Дрезден говорил, что для сверхъестественного мира привлечь внимание смертных, властей равносильно ядерному удару. Никто не захочет стать тем, кто вызовет в том или ином виде новую Инквизицию. А стало быть, любая здравомыслящая группировка постарается не связываться с полицией и уйти с минимальными потерями.
— Примерно так, как они не стали связываться со штаб-квартирой ФБР? — уточнил Уилл.
У меня была крошечная надежда, что никто не заметит этого дефекта в моих рассуждениях.
— То были военные действия. А это — какая-то схема получения прибыли.
— Продолжайте, Кэррин, — попросил Уилл. — Вам ведь удалось узнать что-то еще.
— Это — профессиональная операция, — сказала я. — Кто бы за этим ни стоял, он, чтобы выйти сухим из воды, станет полагаться на отвлекающие маневры и быстроту. У них уже будет наготове свой план бегства. Если туда подъедет куча машин с мигалками, думаю, первым их побуждением будет не драться, а удирать.
— Да, — кивнула Марси. — Это имеет смысл. Уилл, ты ведь всегда говорил, что сверхъестественные хищники не станут драться, если можно этого избежать.
— Одиночки — да, — согласился Уилл, — но это — организация. И ты, возможно, заметила, как много сверхъестественных типов составляют прочные пары наподобие картофеля фри в «Хэппи Мил». И то, о чем я говорю, больше, чем здесь и сейчас. Больше, чем Джорджия и Энди. Больше, чем просто Чикаго.
Я нахмурилась:
— Что вы хотите сказать?
Уилл наклонился вперед, в глазах его сверкнула решимость.
— Я хочу сказать, что если Дрезден только что взорвал Красную Коллегию… это означает, что статус-кво больше не существует. Образовался вакуум власти, и каждая страшилка намерена попытаться его заполнить. Законы изменились. Мы не знаем, как собираются реагировать эти люди.
На нас обрушилась отрезвляющая тишина.
Я не провела ту цепочку рассуждений, которую составил Уилл. Или скорее — не провела ее столь далеко. Я думала об учиненном Дрезденом катаклизме лишь с точки зрения того, как это повлияло на мой город, на тех людей, что были частью моей жизни.
Но он был прав. Боже всемогущий, он был прав! По сравнению с внезапным исчезновением Красной Коллегии, с последствиями, которые охватят весь мир, крах Советского Союза мог показаться чем-то вроде мелкого организационного кризиса.
— Так что? — спросила я. — Мы отступаем?
— Вы шутите? — возмутился Уилл. — Они захватили мою жену. Мы идем вызволять ее и всех остальных, которых они похитили.
— Именно, — решительно заявила Марси, полулежавшая на сиденье.
Я злорадно улыбнулась:
— А если они вступят в драку?
Лицо Уилла посуровело.
— Тогда мы надерем их чертовы задницы.
— Надерем, — кивнула Марси.
Я закончила обертывать Уилла скотчем. Он медленно выдохнул и расслабился. Пару раз для пробы глубоко вздохнул и кивнул:
— О'кей. Так нормально.
— А теперь ложитесь. Я вернусь с покупателем.
— Будьте осторожны, — напутствовал меня Уилл. — Если через двадцать минут вы не вернетесь, я выбираюсь отсюда.
— Если через двадцать минут я не вернусь, особого смысла меня искать не будет, — ответила я.
А потом заперла их в джипе и направилась в парк.
Парк «Баттеркап» не так уж велик. Трава, игровые площадки и пара-тройка деревьев на ограниченном четырьмя городскими улицами островке. Примерно так. Место как раз того типа, который выбрал бы мой персонаж из низов общества. Просматривается насквозь, и мало что перекрывает обзор. Удачное расположение для встречи преступников, испытывающих проблемы взаимного доверия. Каждый может убедиться, что другой пришел один. Каждый может довериться другому в разумных пределах и не выстрелит первым прямо там, перед Богом и людьми.
Парк, как и предполагалось, был пуст. Уличные фонари освещали зеленую траву, но оборудование игровых площадок отбрасывало длинные асимметричные тени.
Мужчина сидел на качелях. Он был огромен — самый крупный мужик, какого я когда-либо видела. С накачанной мускулатурой, причем накачанной грамотно и сбалансированно, не для показа — для действия. Гибкое и прочное пластиковое сиденье продавливалось под его тяжестью. Рост у него явно должен был быть не менее семи футов.
Он спокойно сидел там, абсолютно неподвижный, наблюдая и выжидая. Голова у него была выбрита, кожа — смуглая. Одет просто: черные китайские слаксы и тонкая водолазка с высоким воротом. Если октябрьский холод его и беспокоил, он этого никак не выказывал. Я топала к нему в моих Мюнстерских Сапогах. Когда я приблизилась на расстояние около тридцати футов, он повернул ко мне голову. Взгляд его был пугающим. Глаза — бело-голубые, как у некоторых северных ездовых собак, — казалось, почти светятся в полутени.
