– Я не мог позволить вам пойти в полицию, мистер Рэкли – теперь, когда вы знаете, где я живу. Вы меня понимаете.
Тим сбросил куртку, и спазм сразу же отпустил его. Он сделал резкий вдох, и его немедленно настиг приступ кашля. Он привстал на четвереньки, из носа у него текли сопли, с нижней губы капала слюна. Было такое чувство, что ему кто-то ударил в солнечное сплетение огромным каменным шаром, которым сносят небольшие дома. Тим встал. Аист смотрел на него с удивлением.
Тим стянул с себя куртку, и Аист увидел бронежилет. В его глазах снова заплескалась паника, он вбежал в дом и захлопнул дверь прачечной. Было слышно, как он задвигает засовы и накидывает цепочку.
Тим твердыми шагами приблизился к двери. В животе пульсировала боль, пока он пилил пуленепробиваемое стекло и деревянную планку. Он пнул дверь, и та распахнулась, оставив сбоку тонкую полоску стекла и кучу замков, каждый из которых сидел в своем гнезде на косяке. Тим вошел внутрь, волоча за собой сумку.
Его остановила дверь прачечной. Она была, как и предполагал Тим, стальная, с двумя замками, и за ней слышались панические вопли Аиста.
– Простите! Вы меня напугали, вы меня действительно напугали! У меня есть деньги! Много денег! Наличные! Вы можете взять… можете взять, сколько хотите…
Тим поменял наконечник и схватился за дверную ручку. Разряд электричества сбил его с ног. Он отполз к расколотой задней двери и сел, тряся головой. Язык онемел, рука дрожала не переставая.
Хитрый ублюдок подвел электрический ток к дверной ручке.
Тим встал, опираясь на сушилку, почувствовал легкий приступ тошноты. Тим порылся в тумбочке с обувью, отбросив в сторону крошечные кроссовки Аиста и пару изношенных тапочек. Наконец он нашел то, что искал, – ботинки для походов, проложенные резиной и испачканные красной пылью. Тим засунул в башмак ручку дрели и обвязал его шнурком.
Дрель завыла снова, и сквозь грохот он опять услышал голос Аиста:
– Дайте мне пятнадцать минут, и я уеду из города. Вы никогда меня больше не увидите. Пожалуйста.
Тим направил карбидовый кончик дрели в основание замка прямо над скважиной. Вылетело огромное облако искр; дрель продвигалась вперед, ломая задвижки, кружа тумблеры и пружины. К тому времени, как он разворотил второй замок, дрель дымилась, а его руки гудели от напряжения.
Он вынул пистолет и вышиб дверь ногой. Она со стуком распахнулась, приставленный к ней стул покатился через комнату. Из электрического разъема выходил обычный провод от лампы, его конец был оголен и вставлен в дверную ручку.
И ни следа Аиста.
В глубине дома Тим услышал причитания. Он побежал через столовую к заднему коридору, сдвинув локти и подняв пистолет. В доме царил хаос. Три корзины для белья, полные висячих замков, простреленных и пропиленных. Несколько машин для изготовления ключей с неразберихой ручек, рычагов и зубчиков. Защитные очки, свисающие с полированных рулей. Паяльники. Коробки, заполненные переключателями, муфтами, шайбами. Аппарат с огромным количеством антенн.
Тим двигался с чрезвычайной осторожностью, опасаясь ловушек.
Голос Аиста эхом прокатился в коридоре:
– Господи, не сдавайте меня. Я не выживу в тюрьме. Я там не протяну ни секунды, – дальше была какая-то невнятица.
Ванная в дальнем конце коридора и маленький кабинет напротив были пусты. Тим решил, что голос Аиста шел из конца коридора. Еще одна запертая дверь, тоже целиком из стали. Тим распластался по стене; когда он решил протянуть руку и постучать, стоны переросли в вопли.
– Пожалуйста, уходите! Я сожалею, что стрелял в вас, мистер Рэкли! Я не могу пойти с вами и дать себя арестовать! Не могу!
– Куда Роберт и Митчелл повезли Кинделла?
– Я ничего не скажу! Я не хочу в тюрьму! Я не пойду в тюрьму! Я клянусь, я просто… – Его крики резко оборвались. Воцарилась мертвая тишина.
– Аист? Аист? Аист!
Прошла минута. Тим стукнул пяткой по двери, но это не дало результата. У него болел желудок; ему казалось, что он сломал нижнее ребро. Скользя спиной по стене, он опустился и стал слушать.
Полная тишина.
Он снова поднялся, борясь с болью и пытаясь сконцентрироваться. С разворота ударил дверь ногой возле ручки. Дверь не поддалась. Он, пошатываясь, отошел, держась за лодыжку и матерясь. Нога чертовски болела.
Тим пробрался обратно по коридору – осторожно, чтобы не наступить на провод, достал из сумки плоскогубцы и точно так же вернулся. Стараясь держаться сбоку от двери, он зажал ручку в тиски и резко повернул, срывая болты и цилиндры. Потом он снова распластался у стены, заставил себя не думать о боли и снова ударил по двери.
В этот раз она поддалась. Он влетел внутрь, качнув пистолетом влево, потом вправо.
Аист сидел под окном, сжавшись в комок; рядом с ним валялся «Люггер». Одна рука обхватила колено, другую он прижимал к груди. Его рот был приоткрыт, очки висели на одном ухе. Лицо Аиста было густо-красным, и на нем блестел высыхающий пот.
Тим отпихнул «Люггер», проверил пульс, но не нашел его. Сердце Аиста не выдержало.
Тим стоял и оглядывал комнату. Она представляла собой странную смесь антикварных штучек и старомодных игрушек. Стеганое одеяло, накинутое на деревянную кровать. Магнитофон «Силвертон» на лакированном столике рядом с пачкой старых пластинок, тут же кучка стодолларовых купюр и открытая коробка для ланча, наполненная аккуратными пачками банкнот.
Тим наклонился и заглянул за единственную картину на стене, где Лу Гери, самый счастливый человек на планете Земля, смотрел на стадион, заполненный тысячами людей, и заметил стальной блеск сейфа. Взглянув с другой стороны, он обнаружил провода и пластиковую взрывчатку. Тим подумал о своих товарищах из группы по задержанию, на тумбочке возле кровати нашел маркер и написал «БОМБА» на стене крупными буквами, не забыв пририсовать толстую стрелку, указывающую на картину.
Он осторожно открыл дверь чулана и обнаружил несколько сотен старых детских коробок для ланча, сложенных рядами от пола до потолка. Он вытащил верхнюю и осторожно ее открыл. Она была битком набита наличными, в основном пятерками и десятками. Он решил, что деньги около магнитофона были последней выплатой – возможно, за участие Аиста в убийстве его, Тима. Или за убийство, которое еще планировалось. За убийство Кинделла.
Полочка в ванной ломилась от банок с таблетками. С края ванны на Тима смотрела резиновая уточка. Вдоль кафельных стен были развешаны десятки фотографий, на большинстве которых красовался Кинделл. Вот он выходит из магазина, завязывает ботинки на тротуаре, убирается в гараже. Обычный житель пригорода в воскресенье после обеда. Если бы можно было совершить путешествие во времени и всадить Кинделлу в голову несколько пуль до того, как на календаре появится 3 февраля…
Вот фотография Тима и Джинни возле турника. На ее лице написано предвкушение и страх, на его – любовь и нетерпение. Она крепко сжимает его руку, словно боится, что турник нападет на нее. Рядом снимок Джинни, возвращающейся домой из школы: на спине рюкзак, лицо опущено вниз, губки сложены бантиком.
