На какое-то мгновение ему показалось, что очередная попытка снова провалилась, но тут ток пошел вверх по его рукам и дошел до груди. Спина согнулась в судороге. Он закричал, но высокое напряжение парализовало горло. Собрав остатки сил, он вырвал руки из снега. В груди словно что-то взорвалось, и его резко отбросило назад.
Джонатан тяжело бежал по глубокому снегу, продираясь сквозь деревья. Дважды он проваливался по колено и с трудом выкарабкивался. Через пятьдесят метров он повернул направо и увидел руины древней стены, перепрыгнул их и, пригнувшись, побежал к дому.
Здание нависало над склоном. Стальные опоры поднимались под углом сорок пять градусов. Джонатан остановился рядом с ними и поднял голову. Выстрелы прекратились, уступив место угрожающей тишине. На вершине горы слышался шум заводящихся машин, и по крайней мере одна из них с визгом тронулась с места.
Опоры были мокрыми, скользкими и отчаянно холодными. Но вскарабкаться по ним было возможно. Джонатан начал подъем. Когда он добрался до верха, его руки пылали от холода, а одежда стала насквозь мокрой. Просунув колено в проем между фундаментом и опорой, он приподнялся и одной рукой ухватился за балкон, затем подтянулся, болтаясь над бездной, ухватился второй рукой и втащил себя на террасу.
Раздвижная стеклянная дверь заперта.
Он отступил на шаг и выстрелил. Стекло разбилось вдребезги, в ноги врезались осколки. Он стряхнул их с себя и почувствовал, как в ботинки сбегают струйки крови.
В доме было тихо и темно. Если здесь и подразумевалась какая-нибудь охрана, она покинула объект. Он слышал только, как где-то низко гудит трансформатор. Джонатан вышел в коридор. В дальнем конце он обнаружил дверь с кодовым замком и выстрелил в нее. Ничего не вышло. И замок, и дверь оказались стальными.
Он приложил ухо к двери и щекой почувствовал вибрацию. Из-за двери доносилось тихое жужжание. Неожиданно оно прекратилось, вибрация стихла. Будто ее отключили.
Джонатан увидел, что лампочка, которая горела красным, теперь стала зеленой, и понял, что электропитание отключилось.
Он протянул руку к двери и повернул ручку.
Дверь открылась.
Держа наготове пистолет, Джонатан вошел в помещение и сразу догадался, что попал в центр управления. Панорамное окно слева выходило на Цюрихский аэропорт. Прямо перед ним от пола до потолка разместилась установка с мониторами, пультами, кнопками. В кресле, спиной к нему, сидел человек и держал руку на джойстике. Это мог быть только Джон Остин.
Чуть поодаль от него над электрическим щитком склонился другой человек.
— Вспомогательное питание включено, — сказал второй, скорее всего техник. — Спутниковая связь восстановлена. Появилось изображение.
Он обернулся и увидел незнакомца, направившего на него пистолет.
Джонатан дважды выстрелил. Человек упал, и Джонатан приблизился к Пилоту:
— Бросьте управление.
Пилот не ответил, только качнул джойстик вправо. Экран перед ним светился зловещим зеленоватым светом. Сначала Джонатан ничего не различал. Приглядевшись, он увидел расплывчатые серые очертания, затем четкость увеличилась. Теперь он видел нос, хвост и огни пассажирских окон — самолет, снятый инфракрасной камерой.
Джонатан посмотрел на радар. Две точки в центре находились невероятно близко друг к другу. Под одной из них стояло: «„Эль-Аль“-863Н». У другой опознавательной метки не было.
— Я сказал, бросьте управление.
— Вы опоздали, — произнес Джон Остин.
«Он не остановится, пока не выполнит то, что вбил себе в голову, — говорила Эмма. — Поверь мне, я его знаю».
Джонатан подошел к нему вплотную, приставил пистолет к шее и нажал на курок.
Пилот уткнулся лицом в пульт.
Джонатан сбросил тело с кресла.
Самолет приближался. Уже можно было различить крылья, силуэт фюзеляжа и бортовые огни. Невозможно близко.
Джонатан толкнул джойстик вперед.
Самолет по-прежнему надвигался. Слишком поздно. Дрон врежется в него. На пульте мигал красный огонек — дистанционный взрыватель на взводе. Взгляд на радар — две точки почти слились в одну. Взгляд на камеру — самолет уже заполнял весь экран.
Джонатан рефлекторно сжался.
И вдруг самолет исчез из поля зрения. Экран погрузился в темноту. Джонатан посмотрел на радар. Метка «„Эль-Аль“-863Н» все еще была там. Через несколько секунд появилась и вторая. Расстояние между ними увеличилось.
Он так и держал джойстик, пока дрон не исчез в темноте.
Среди приборов он отыскал взглядом альтиметр и смотрел, как его показания падали с восьми с лишним километров до шестисот метров, до трехсот, затем до нуля.
Картинка растворилась в пурге белого шума.
88
Эмма лежала на пассажирском сиденье. Сознание еле теплилось в ней.
— Я пытался остановить Остина, — сказал Джонатан, — но он не слушал.
Она кивнула и жестом показала подойти ближе.
— Он никогда никого не слушал, — прошептала она.
Джонатан всматривался в безлюдные леса:
— Куда они делись?
— Они — призраки. Их не существует.
Он взял ее за руку. Рука была безвольной и холодной.
— Тебя нужно доставить в больницу.
— Всем известно, что я умерла. Я не могу ехать в больницу.
— Пулю может вытащить только хирург.
— Ты и есть хирург, ты сам можешь позаботиться обо мне, ведь можешь?
Джонатан опустил сиденье и осмотрел рану. Пуля попала в плечо и застряла под лопаткой.
— Ты предотвратила катастрофу, теперь можешь выйти из тени.
Эмма покачала головой и грустно улыбнулась:
— Я нарушила правила. За это только одно наказание.
— Но Остин действовал по своему собственному…
— Я не уверена. — Эмма чуть приподнялась. — «Дивизия»… она как гидра: отруби ей одну голову — и на ее месте вырастет десять.
Джонатан сжал ее руку.
— Они и за тобой будут следить, — сказала Эмма. Ее голос внезапно окреп. Сейчас она говорила как агент. Как ее учили. — Заподозрят, что тебе помогли. Не мог же ты сам один обнаружить дрон. Рано или поздно выяснится, что́ произошло на самом деле. Кто-нибудь отправится в горы и узнает, что я не погибла. Я допустила ошибки, наследила.
— Я поеду с тобой.
— Боюсь, так не получится.
Джонатан смотрел на нее и не находил нужных слов.
Эмма погладила его по щеке:
— У нас в запасе несколько дней.
К ним приближался вой сирен. Джонатан обернулся: к дому подъезжали машины с синими мигалками. Рядом с ними остановилась полицейская машина. Из нее вылез Маркус фон Даникен, его правая рука была на перевязи. Он подошел к ним:
