Королевская больница. Слова не хотели трансформироваться из мыслей в речь и остались у нее во рту.
— Вы знаете, что вы в Копенгагене, в Королевской больнице? Вы попали в тяжелую аварию в Ютландии, и вас перевезли сюда на вертолете.
Ханна не отвечала. Врач — или кому там принадлежал голос — разговаривал с ней как с ребенком.
— Вы слышите все, что я говорю?
— Да.
— Хорошо, очень важно, чтобы вы…
— Какой сегодня день?
— Четверг. 24 декабря. С Рождеством. — Лицо проступило яснее, и Ханна различила улыбку. Молодой мужчина в очках с темной оправой.
— Завтра…
— Что?
— Где Нильс?
— Это ее друг, — сказал чей-то голос. — Он тоже попал в аварию.
— Где Нильс?
Только когда штатив с капельницей перевернулся, Ханна поняла, что ей удалось свесить ноги с кровати. Голову пронзила резкая боль, кажется, она обо что-то ударилась, о пол, наверное, или о штатив для капельницы. Открылась дверь, люди в белых халатах поспешно вбегали в палату. Новые анонимные благожелательные лица. Чей-то голос сказал:
— Она в шоке. Ей нужно…
Ханна не расслышала названия того успокоительного препарата, который они хотели ей вколоть, но поразилась тому, что голос был прав: она действительно в шоке. В голове у нее царил хаос из обрывков мыслей. На мгновение она почувствовала вдруг каждую артерию и каждую вену своего тела и кровь, проносящуюся мимо сердца. Она услышала, как говорит:
— Нет, я не в шоке.
Ее уложили обратно в постель, она не могла с ними бороться. Успокаивающий плавный голос:
— Вы попали в серьезную автомобильную аварию. Вас сбила машина, ехавшая на высокой скорости.
— Завтра…
— Ханна, вам нужно отдохнуть.
— Когда солнце сядет… Нильс.
— Ханна, послушайте: ваш муж или друг тоже выжил. Теперь вам обоим нужно отдохнуть.
— Какой сегодня день?
Снова шепот:
— Мы можем побыстрее?
— Нет, не надо!
Теплое ощущение в руке.
— Какой сегодня день?
— Мы об этом уже говорили. Сейчас утро четверга. Сегодня Рождество. Вы не должны думать ни о чем, кроме того, что вам нужно отдохнуть. Вам обоим очень, очень повезло. Мы ввели вам сейчас лекарство, которое поможет расслабиться.
Голос становился мутным, Ханна слышала его, но в словах не было никакого смысла. Лекарство завоевывало ее тело. Она пыталась сопротивляться, но силы были не равны, и темнота вернулась обратно. Спасительная темнота.
3
Реанимация, Королевская больница
Каждое пробуждение ощущалось как бесконечное восстание из мертвых. Свет резал глаза. Казалось, что на тело действует притяжение царства мертвых, и оно куда сильнее притяжения Земли. Так, наверное, чувствовал себя Лазарь, когда Христос его оживил, подумал Нильс. Он прищурился. Тело проседало в матрас и ниже, на пол, на землю.
Он осмотрелся вокруг, дышать было тяжело. Больница. Вечно больница. Нильс закрыл глаза и дал себе упасть.
24 декабря, четверг
— Нильс?
Он узнал голос.
— Нильс.
Скошенная макушка, приветливые глаза, так похожие на отцовские.
— Ты меня слышишь? Это Вилли. Твой дядя.
— Вилли?
— Я заходил уже несколько раз, но ты был без сознания. Хорошо, что твоим отцу и матери не довелось увидеть тебя в таком состоянии. Они бы этого не пережили.
Нильс улыбнулся. Вилли теперь составлял чуть не всю его родню. По крайней мере, из всех живых родственников он мог выносить только его одного.
— Ты можешь мне сказать, где работает Катрине? За границей? Чтобы я мог ей позвонить.
Нильс покачал головой.
— Не нужно. Я сам позвоню, когда мне станет лучше.
— Ладно. Ладно, мальчик. Ты справишься, вон и врачи все так говорят. Ты сильный, ты всегда был сильным мальчиком. Сыном своего отца.
Нильсу захотелось вернуться обратно, к темноте и тяжести. Прочь от всего. Он слушал болтовню Вилли, падая обратно. Какие-то цветы, какой-то шоколад, что-то об умерших родственниках. Падать в темноту под аккомпанемент его голоса было приятно.
— Счастливого Рождества, — сказал кто-то. Или пропел кто-то. Или это уже ему снилось.
* * *
— Нильс Бентцон?
Новый человек в халате. Их тут, судя по всему, неиссякаемый запас. Где дядя Вилли? Приходил ли он вообще? Бестактный букет стоял на столе как подтверждение этого факта. Только Вилли мог прийти в больницу с похоронным букетом.
— Вы меня слышите? — спросил человек в халате.
— Да.
— У меня хорошие новости.
Нильс попытался сосредоточиться. Лицо было как будто закрыто пленкой, так что казалось, что он открывает глаза под водой.
— Хорошие новости?
— Ваша подруга.
— Ханна? — перебил Нильс.
— Она не умерла.
— Не умерла?
— Она выживет, Нильс, — мужчина улыбнулся. — Мы крайне редко встречаемся с тем, что человек переживает клиническую смерть дважды. Я врач и редко использую слово «чудо». Но если я когда-нибудь собственными глазами и видел чудо, то это произошло здесь пару часов назад, когда ваша подруга снова пришла в себя. Может быть, ей даже удастся избежать тяжелых последствий.
«Подруга». Это слово раздражало Нильса. Врач продолжал говорить, но он больше не слушал.
— Я хочу ее увидеть, — он выговаривал слова громко и четко.
— Да, мы обязательно это организуем. Как только это станет возможно.
— Мне нужно ее увидеть.
— Вам придется пробыть тут еще какое-то время, — врач огляделся и встретился взглядом с медсестрой. Вслух он ей ничего говорить не стал, но смысл был понятен и без всяких слов: я не могу стоять тут и препираться с пациентом, у меня есть дела поважнее. Вы должны объяснить ему, что он остается здесь.
Медсестра подошла поближе:
— К сожалению, пока это невозможно, Нильс. Вы лежите в разных отделениях. Вашу подругу увезли в отделение кардиологии, это на самом верху.
Она указала в окно. Больница имела форму несколько стилизованной буквы «Н», поэтому можно было находиться в одном и том же здании, но при этом очень далеко друг от друга. Так далеко, что в окнах напротив нельзя было различить людей.
— Каждый раз, когда пациента перевозят с места на место, риск осложнений повышается. Вам придется немного подождать, Нильс. Для вашего же блага. Мы связались с вашими родственниками.
