– И кто это был?
– Ее зовут Линнея Ведерфельдт, живет в Гусуме.
– А что ей было надо на Бернсё?
– Мать Исы решила заказать новые шторы. Она и эта Ведерфельдт – школьные подруги. Линнея собиралась снять все мерки и вернуться в тот же день, когда я кончу развозить почту.
– Вы рассказали это Сведбергу?
– Честно говоря, я подумал, что его это не касается, так что ответил уклончиво.
– А он что?
– Он стал настаивать. Чтобы отвязаться, я сказал, что это подруга мамаши. Тогда он потерял интерес.
– А еще он что-нибудь спрашивал?
– Насколько я помню – нет. Но когда я сказал, что со мной ездила женщина, он очень разволновался. Это я теперь точно помню. Не понимаю, как я мог забыть.
– Что значит – разволновался?
– Я вообще-то не мастер такое описывать. Разволновался. Может быть, испугался.
Валландер кивнул. Сведберг думал, что это была Луиза. И испугался.
– А что вы еще вспомнили? Вы сами сказали, что вспомнили пару вещей.
– Я, должно быть, очень хорошо спал нынче ночью. Я вспомнил еще кое-что – помните, вы меня все расспрашивали, о чем мы с вами говорили в рубке? Так вот, пока мы чалились к первой пристани, я сказал, что почтальон, хочет он или не хочет, почти все знает о своей публике. Помните?
– Теперь помню.
– Уж не знаю, важно это или не важно.
– Очень важно, – сказал Валландер. – Большое спасибо, что позвонили.
– Приезжайте как-нибудь по осени, – сказал Вестин. – Когда во фьордах никого нет.
– Должен я понимать это как приглашение?
– Понимайте как знаете, – засмеялся Вестин. – Я обычно держу слово.
Валландер повесил трубку, взял чашку с кофе и медленно пошел в гостиную.
Теперь он отчетливо вспомнил весь этот разговор на катере. Каково это – работать почтальоном в шхерах.
Вдруг он понял – это именно то, что все время от него ускользало и что он так мучительно хотел сформулировать. Интуиция его не подвела.
Они искали убийцу, который тщательно и хладнокровно планировал свои преступления. Для такого планирования ему была необходима информация, причем получать эту информацию он должен так, чтобы никто об этом не знал.
Скажем, иметь доступ к чужой почте, вскрывать запечатанные письма и читать их без помех.
Он стоял неподвижно, держа в руке чашку с остывающим кофе.
Неужели все настолько просто? Настолько ошеломляюще просто?
Кто может иметь доступ к чужой почте? Леннарт Вестин дал ему возможный ответ – например, почтальон. Не важно, на море или на суше. И никто не заметит.
Что– то говорило Валландеру, что он ошибается. Слишком уж просто. Так не бывает. Слишком просто, слишком фантастично, чтобы быть правдой.
В то же время он не мог отрицать, что это вполне возможная гипотеза, которая разъясняет многие из нерешенных вопросов. В частности, как преступнику удается получать информацию.
Открытки со всех концов Европы… Подделанные почерки…
Усталость как рукой сняло. Мысли текли легко и плавно. Он видел следствие совершенно новыми глазами, теперь, по крайней мере, кое-что можно было логически объяснить.
Он понимал, что даже если что-то и не так, все равно объяснение, подсказанное ему Вестином, позволяет создать некую работающую модель. Конечно, скорее всего, эта модель скоро рассыплется – слишком много в ней слабых пунктов. Прежде всего, жертвы жили в совершенно разных местах, их не мог обслуживать один и тот же почтальон. К тому же неизвестно, можно ли вскрыть письмо так, чтобы не оставить следов. Может быть, это кто-то из тех, что занимается сортировкой писем на каком-нибудь терминале? Не обычный почтальон, не тот, что колесит по округе с почтовыми сумками на заднем сиденье?
Он сел на диван, так и не поставив чашку. Он понимал, что его версия с равным успехом может оказаться истинной и ложной. Может быть, это ложный след. Но сама мысль, безусловно, плодотворная.
Это одно из возможных решений вопроса, откуда преступник знал все подробности о своих жертвах.
Важно правильно поставить этот вопрос: как можно узнать чужие секреты, чтобы при этом самому остаться незамеченным?
Он допил остывший кофе, принял душ и оделся. В четверть десятого он уже был в полиции – нужно было немедленно с кем-то поделиться своим озарением. Он знал, с кем. Анн-Бритт была на месте.
– Как девочка? – спросил он.
– Дети всегда заболевают в самый неподходящий момент, – сказала она. – Можешь называть это первым законом Хёглунд.
Он улыбнулся и сел на стул для посетителей. Она сидела за столом и молча смотрела на него.
– Надеюсь, что выгляжу получше, чем ты, – сказала она наконец. – Извини, конечно. Ты спал сегодня?
– Пару часов.
– Через четыре дня муж уезжает в Дубаи. Как ты думаешь, успеем мы разобраться с этой чертовщиной?
– Нет.
Она развела руками:
– Тогда даже не знаю, как я справлюсь.
– Будешь работать столько, сколько сможешь. Вот и все.
Валландеру совсем не хотелось обсуждать проблему присмотра за детьми. Поэтому он перевел разговор на ночные события. Рассказал, что полицейский видел среди зевак на пляже в Нюбрустранде ту самую женщину, которую предположительно зовут Луиза. Он не помнил, говорил ли он ей о разговоре с датчанкой Лоне Кэр, поэтому на всякий случай рассказал и это.
– Так значит, Луиза все-таки существует? Я-то уже начала думать, что это миф. Привидение.
– Она, в свою очередь, может быть как-то связана с этой сектой, «Divine Movers». He могу с уверенностью сказать, что ее зовут Луиза. Но то, что она существует, можно считать доказанным. И к тому же она проявляет интерес к расследованию.
– А это была она?
– Скорее всего, да. Хотя, конечно, все бывает. Парень мог ошибиться. Есть и еще один вариант – она идет по следу, как Сведберг. Так сказать, продолжает его дело.
– Идет по следу?
– А почему нет? Надо, кстати, сказать ребятам в оцеплении, чтобы они держали ухо востро – на тот случай, если она опять появится.
Он помедлил и рассказал о телефонном разговоре с Вестином и о возникших у него в связи с этим разговором мыслях. Она слушала очень внимательно, но он чувствовал, что ее одолевают сомнения.
– Эту версию, конечно, стоит проверить, – сказала она, когда он закончил. – Но, боюсь, она лопнет. Слишком уж много слабых пунктов. Кстати, разве люди все еще переписываются по обычной почте?
