месту, где должен был биться пульс.
Ничего.
Паника угрожала захлестнуть меня, но я подавил ее, заставив себя сосредоточиться. Я должен был закончить это. Я не мог сдаться.
Я опустил голову, крепко зажмурив глаза, когда запах ее крови воззвал ко мне из ее вен.
— Прости меня, — выдохнул я, нарушая все свои обещания, данные ей, зная, что предаю все, о чем она когда-либо просила меня. Затем я вонзил свои клыки в ее бархатную кожу так нежно, как только мог, впуская яд в ее кровь, отчаянно желая, чтобы этого было достаточно. Я позволял проклятию проникать в нее все глубже и глубже, презирая себя за это, но зная, что это был единственный способ удержать ее. И будь я проклят, если позволю богам украсть ее у меня.
Когда это было сделано, я отстранился, вглядываясь в ее лицо в поисках каких-либо признаков бессмертной жизни. Ее кожа была почти прозрачной, такой бледной, что она уже напоминала мне подобных.
Я приложил ухо к ее сердцу, и до моих ушей донесся глухой стук.
Раз. Два. Тишина.
Тишина затягивалась. Ей нужно было умереть, чтобы обратиться, но это была агония — знать, что в эти несколько секунд ее здесь больше нет, что она тянется к загробной жизни. Но я не мог отпустить ее. Ее время еще не пришло. Она должна взять от жизни гораздо больше. Я думал обо всем, что я ей покажу, обо всем, что я ей дам, обо всем, кем я буду для нее. Я построю новый мир, которым она будет гордиться. В котором она захочет жить. Если только она вернется.
— Не бросай меня, — приказал я, беря ее за руку. — Ты должна остаться. Мне ненавистно накладывать на тебя это проклятие, но, клянусь всеми звездами на небе, я разрушу его. Я никогда не хотел этого так сильно, как сейчас. Я не остановлюсь, пока это не будет сделано. Я вырву богов с небес и буду убивать их одного за другим, пока они не снимут проклятие с твоего тела. Просто вернись ко мне, Монтана.
Я обхватил ладонями ее ледяную щеку, пока отчаяние сверлило мою грудь.
Я не могу потерять тебя.
Я мягко потряс ее, и рыдания ее сестры наполнили воздух, но я не мог повернуться лицом к горю Келли. Если я приму это, оно станет реальностью. Монтаны не станет. Моего спасения. Моей жизни. И я не отпущу ее.
— Твое сердце крепче железа, — прорычал я, внезапно рассердившись на свою жену. Она была моей бунтаркой. Она боролась сильнее всех, кого я когда-либо знал. И она сдавалась. Бросала меня. Она не боролась, черт возьми.
Мой голос гремел, когда я продолжил, молясь, чтобы мои слова вернули ее ко мне. — Твое сердце крепкое, вечное, непобедимое. Ты не умрешь здесь, слышишь меня? Это мой последний приказ тебе, бунтарка. На этот раз не смей меня ослушаться.
Это было самое долгое ожидание в моей жизни. Вечность на земле показалась мгновением по сравнению с этими несколькими секундами, каждая из которых балансировала на острых, как бритва, гранях.
Я прижался своим лбом к ее, решив не сдаваться. Ее тело было так сильно повреждено, и я никогда не обращал никого с таким количеством травм. Но, возможно… просто, может быть…
Ее рука дернулась в моей, так слабо, что я почти подумал, что мне это показалось, но затем ее пальцы снова согнулись, и я издал хриплый смешок, сжимая ее руку в ответ.
Я взглянул на ее сестру на руках Магнара, и ее глаза заблестели, когда я кивнул. Она спрыгнула с его колен, подползла к Монтане и протянула дрожащую руку, чтобы коснуться лица своей близняшки.
— Келли… — Магнару, казалось, было больно смотреть на Монтану, и гнев свободно прокатился по мне.
— Что теперь будет? — Келли спросила меня, игнорируя его. — Когда она проснется?
— У нее много травм, ей может потребоваться некоторое время, чтобы исцелиться, — пробормотал я, пристально глядя на нее. — И она будет ужасно голодна, когда проснется. Будет лучше, если я заберу ее отсюда, куда-нибудь подальше от запаха твоей крови.
Келли встретилась со мной взглядом, когда поняла, что я имел в виду. Монтана может попытаться убить их в ту же секунду, как проснется. Она ничего не сможет с собой поделать.
— Ты должна позволить ему, — тихо сказал Джулиус, и выражение его лица было серьезным, как будто Монтана действительно умерла. От этого зрелища у меня закипела кровь. Это было лучше, чем смерть, как он мог этого не видеть?
Его брат беспокойно заерзал. — Это неправильно, — прорычал Магнар, но не приблизился, чтобы остановить меня.
Келли оглянулась на него, выглядя сломленной. — Это лучше, чем потерять ее навсегда.
Магнар сердито посмотрел на нее, явно не соглашаясь, но больше не стал озвучивать свои мысли.
Тихая слеза скатилась по щеке Келли, когда она прижалась губами ко лбу Монтаны. — Мы разгадаем пророчество. Ты недолго будешь одной из них, Монти. Я обещаю.
Я подхватил Монтану на руки. Ее кожа уже казалась более фарфоровой, а неподвижность тела делала ее похожей на куклу. Но когда она проснется, то будет совсем не хрупкой.
Надежда пробила себе дорогу из глубин моей души, распространяя облегчение до самых костей.
Нахмурившись, я посмотрел на обезглавленное тело Фабиана в золотой клетке, понимая, что не могу оставить его здесь.
Магнар поднял голову, казалось, что-то почувствовав, пробежал трусцой через обломки и подобрал три больших меча. У меня неприятно сжался живот, но он быстро вложил два из них в ножны и передал другой своему брату. Джулиус поморщился, беря его, потому что кровь все еще текла из следов укусов на его шее.
Наш бой был окончен. Было видно, что они смирились с этим, но я не верил, что кто-то из них не вонзит один из этих клинков в сердце моего брата.
Келли подошла ближе ко мне, и истребители последовали за нами по разбитому бетону, оставаясь в пределах безопасности силы кольца.
— Вы позволите мне забрать моего брата домой, — прорычал я, поворачиваясь к истребителям.
