Тюничев с рыжим полковником недоуменно переглянулись.
«Напился, гнать начал», — одновременно промелькнуло у них. Им стало неприятно, что Опарин, с которым еще предстояло решать важные проблемы, оказался столь слаб к выпивке.
— Я к чему говорю, — более спокойным тоном продолжил Сергей. Ему тоже стало немного неудобно за свое не совсем неприличное (с точки зрения оперативника) поведение. — Здесь надо все учесть, ведь на весах жизнь человека. Вашего сослуживца. Если есть какие-то сомнения, так не стоит их отметать. Нужно проверить…
«Немного отошел, — подумал рыжий полковник про Опарина. — Быстро пьянеет, быстро трезвеет. Но все равно, больше пить не будем. Он буйный становится, когда выпьет. Наверное, и в драку бросается. Нет психической стабильности. Как только до полковника дослужился?»
— Мы проверяли уже все, — сказал Тюничев. — Шилкин был вовлечен в нашу операцию. Так что когда его убили, мы в первую очередь заподозрили объект разработки. Очень серьезно работали над этим…
— Что за операция?
Рыжий полковник и Тюничев рассказали Опарину про «Хлебопоставку». Некоторые детали они намеренно опускали. Но кое о чем Сергей догадался сам. Расклад ему стал ясен: заместитель директора ФСБ не хотел шума вокруг дела Куравлева, потому что отмена приговора повлекла бы новое расследование, в ходе которого могла всплыть и «Хлебопоставка».
«Видно, у них рыльца там основательно в пушку, — мысленно рассуждал Опарин. — То, что пытались организовать гражданскую войну в Чечне, сейчас не имеет значения. Чего скрывать? Во-первых, всем известно, что у них ни черта не получилось. А во-вторых, уже вторая чеченская война давно закончена. Ха, скоро третью придется начинать. Типун мне на язык. Если все было санкционировано, в чем проблемы? Нет, ребята, вы точно там посвоевольничали, и неплохо. Теперь я даже начинаю верить, что Шилкина убили из-за ваших делишек… Хотя черт его знает, как там было на самом деле». И еще Опарин понял главное: всем (и тому замдиректора ФСБ, и рыжему полковнику, и даже ему, Опарину) на самом деле действительно наплевать, убивал Куравлев или нет. Правильно он только что сказал! Очень правильно. Здесь каждый борется за собственную шкуру. Но говорить об этом вслух не подобает.
— Все ясно. М-да, мужики, вам не позавидуешь. — Сергей усмехнулся. — Ветров настроен решительно. А он парень настырный, я его еще с Таджикистана помню.
— Может, спецмероприятие попробовать? — предложил рыжий полковник.
В данном контексте это означало силовую акцию. Например, ударить по голове в подъезде дома, чтобы долго лежал в больнице и ни о чем не думал.
— Бесполезно. — Опарин отрицательно покачал головой. — Их же двое работает. Одного выключишь, другой только обрадуется. Они же там как пауки.
— Надо чем-то его пронять…
— Мужики, вы плохо слушаете, — настойчиво повторил Опарин. — Их двое. Против каждого необходим целый комплекс оперативных мероприятий. Все это надо еще разработать! А расклад в обоих случаях самый неблагоприятный: люди такие, что ничего особенного их не держит по жизни. Холостые. Убеждений нет. Моральные устои напрочь отсутствуют. Никаких тормозов. А если серьезно цеплять…
Опарин имел в виду сфабрикованное уголовное дело…
— …то опять же надо сразу двоих. Я понимаю, что прикрытие наверху в конторе нам обеспечено. Но эффективность подобных действий все равно будет очень сомнительной, поверьте мне. Был бы один человек, еще куда ни шло…
— А если через главного редактора действовать? — Рыжий полковник блеснул глазами. Ему самому идея показалась занимательной. Он даже покорил себя, что не додумался до нее раньше. Ведь главного редактора, а еще лучше — генерального спонсора, гораздо проще взять за живое. У них много струнок: и семья, и личное благополучие, и теплое место. Тронь любую — затрясутся! Эта категория людей трепетно относится к любым угрозам личному спокойствию и благополучию. Даже если это не угроза, а так, просто намек…
Конечно, начальство легко могло осадить Ветрова с Азаровой. Но Опарин отверг и эту идею.
— Ты рассуждаешь с позиции обычных людей, — ответил он полковнику. — А перед тобой журналисты. Ну запретят им публиковать в этой газете. Так они побегут в другую. Все каналы распространения информации через СМИ мы не перекроем. Поэтому надо решать проблему в зародыше. То есть как-то воздействовать лично и на Ветрова, и на Азарову.
— Слушай! — раздосадованно воскликнул полковник. — Я не понимаю: ты на чьей стороне?!
— А ты? Что за проблемы у тебя? Мы решаем задачу, и я ищу наиболее эффективный путь! Если тебе не нравится, пожалуйста: флаг в руки! Занимайся этим сам.
— Мужики, не ссорьтесь. — Тюничев примирительно замахал руками.
Они выпили еще. Съели очередную порцию шашлыка. Обсудили ситуацию.
— Я буду поддерживать оперативный контакт с Ветровым, — подытожил Опарин. — Попытаемся с вами вместе скорректировать его планы. Если не получится, тогда, как запасной вариант, спецмероприятие…
После этого пикника чекисты разъехались крайне недовольные друг другом. У каждого в душе остался неприятный осадок.
А два месяца пролетели быстро…
— Дело пришло, — сообщила Андрею секретарь председателя Военной коллегии. — Наш специалист его изучил. Готов встретиться. Запишите телефон.
На следующий день они приехали в Военную коллегию. На проходной их встретил пожилой улыбчивый мужчина. Фигурой он напоминал небольшую грушу.
— Покажите ваши документы охраннику, нет-нет, мне не надо, — дружелюбно тараторил он. — Так-с, сумочку, конечно, тоже придется показать. Вот сюда на стол поставьте. Правила есть правила. Конечно, вы у нас вне подозрений. Откуда у журналистов бомба? Тем более в такой маленькой сумочке. Сюда даже тротиловая шашка не влезет. Ха-ха. Но вообще вокруг много террористов. Вы разве не замечали? Ха-ха. Проходите сюда. Не были еще у нас? Вот в таких условиях и работаем. Прямо скажу — в хороших условиях. Недавно ремонт закончили. А то как погорельцы сидели. Проходите в лифт. Пятый этаж. Я сам нажму…
Его щебетанье было настолько милым, что располагало к себе.
— Ха-ха, тут случайно вспомнил: вы знаете, почему в московских судах всегда закрыты туалеты?
— Нет, — ответил Ветров.
— Многие думают, что их там нет. Ха-ха. Но они есть, и очень хорошие. Их берегут от людей. Потому что часто те, кто обижен приговором или решением суда, идут в туалет и гадят мимо цели. Ха-ха. Или что-нибудь разбивают. Вот председатели и закрывают: на всех ведь правосудием не угодишь. Так хоть унитазы будут целы…
— Обещаю, мы будем предельно аккуратны, — улыбнулся Ветров.
— Ха-ха. Я надеюсь на это.
Андрей обратил внимание, что на черных брюках мужчины не было ни единой складки, лишь острые, как лезвие, стрелки. А из кармана светлой рубашки торчала ручка «Паркер».
