вам неукоснительное соблюдение турецкими властями всех международных конвенций и соблюдение законов.
— Да ладно, гарантирует он! — не на шутку раскипятившись, махнул обеими руками в сторону Владимира Алексеевича Бурмистров. — Знаем мы эти законы и как их соблюдают. Сам в полиции работаю. — Он повернулся и в упор посмотрел на Башкурта Аджара: — Я отказываюсь ехать с вами в полицию. Если я туда поеду, то вы меня отвезете только силой, и в качестве арестованного, но тогда я за незаконный и необоснованный арест или задержание, в зависимости от того, как вы будете квалифицировать мой статус при содержании в камере полицейского участка, подам на вас иск в международный суд. Заставлю выплатить компенсацию за моральный ущерб, а также материальный за не использованные мною дни отпуска, которые я вместо моря проведу у вас на нарах. И они, — он ткнул поочередно в меня и в Гуляева пальцем, — напишут то же самое… А вы, уважаемый господин консул, — обращаясь уже к Владимиру Алексеевичу и при этом распаляясь все больше и больше, добавил он, — обязаны и будете защищать интересы российских граждан, не позволяя ни за что ни про что хватать их и сажать в кутузку.
Не могу сказать, что гневная речь, переведенная Айнур на турецкий язык, произвела на полицейского сильное впечатление, хотя, признаться, несмотря на работающий в кабинете кондиционер, он вспотел, но, думаю, не от волнения из‐за слов российского майора, а из‐за выпитого горячего чая. Башкурт Аджар посидел немного, подумал, затем вынес на турецком языке свой вердикт, который огласила на русском Айнур.
— В общем, так, господа россияне! — невольно подражая интонациям турецкого полицейского, проговорила переводчица. — Господин Аджар не может настаивать на вашей поездке в полицейский участок. Он хотел вам предоставить убежище и защиту от убийцы, но вы отказались. Тем не менее он не имеет права бросить вас в опасности, и поэтому рядом с вами будет все время находиться один полицейский. Куда бы вы ни пошли, ставьте его в известность, и он всегда будет пребывать поблизости от вас. Кроме того, полицейские будут дежурить всю ночь в холле отеля и на вашем этаже, но вам не следует выходить из своих номеров позже одиннадцати часов. Вы согласны с таким решением господина офицера? — спросила переводчица и последовательно посмотрела на нас троих.
— Согласен! — с готовностью подтвердил Бурмистров.
И Гуляев в знак согласия кивнул. В душе я был не согласен. Признаться, я бы с удовольствием провел оставшиеся дни в безопасности в полицейском участке и сразу оттуда поехал бы в аэропорт, чем оставался бы в отеле, рискуя в ближайшее время оказаться, как Буренина, Люстрин, Лебедева, Студенцова, Ярилова и Замшелов, в морге. Но выставлять себя трусом в присутствии Бурмистрова и Гуляева не стал, поэтому твердо ответил:
— Согласен.
— Вы, господин консул? — уставилась Айнур на Владимира Алексеевича.
— Ну что же, — пожал тот плечами. — Господин полицейский принял соломоново решение. Пусть будет так, если господа Бурмистров, Гладышев и Гуляев желают остаться в отеле. — Он перекинулся несколькими словами по‐турецки с Аджаром, затем снова обратился к нам: — Вы можете быть свободны, господин полицейский желает поговорить еще с Алиной Милушевой, а потом вас познакомят с полицейским, который будет выполнять при вас обязанности охранника.
— Только попрошу вас, Владимир Алексеевич, — произнес я, поднимаясь, — у Алины, сами понимаете, горе, поэтому…
— Я все понимаю, — перебил меня консул. — Не беспокойтесь.
Кланяться мы не стали, просто попрощались со всеми присутствующими и втроем вышли из кабинета.
Поднявшись на пятый этаж, разошлись по своим номерам. Я принял душ, включил кондиционер, телевизор и лег на кровать. Примерно через час пришла после беседы с полицейскими Алина. Ее сопровождал Мехмет. По распоряжению Башкурта Аджара Милушеву переселяли в соседний освободившийся номер. Кстати, насчет освободившихся номеров — их становилось все больше и больше. Многие постояльцы «Чок Яша» спешно разъезжались, а на их места прибывать новые туристы не спешили. Весть о том, что в отеле орудует маньяк‐убийца, распространилась не только по всему турецкому побережью, но благодаря Интернету и по всему миру.
Мехмет помог Алине перенести ее вещи в выделенный ей номер, таким образом мы вчетвером оказались изолированными друг от друга. Очевидно, по мнению полицейских, при таком раскладе у убийцы окажется меньше шансов добраться до кого‐то из нас, либо, если преступник затесался в нашей поредевшей группе, ему труднее будет творить свои черные дела.
На пятом этаже в конце коридора у двери с той самой портьерой, за которой, по нашему предположению, мог прятаться преступник, убивший Ярилову, выставили еще один полицейский пост — там поставили кресло и журнальный столик. Полицейский — невысокий, сухощавый, верткий, с плутоватым лицом мужчина лет сорока — прошелся по нашим номерам, представился Айдыном и сообщил (он немного говорил по‐русски), что со всеми вопросами можно обращаться к нему. Если мы куда‐то уходим, то тоже необходимо ставить его в известность. Ночью никому из нас выходить из номера не разрешается.
Гора
После обеда я все же, с разрешения Айдына, сходил на море искупаться. Труп Замшелова, разумеется, уже убрали, пляж был почти пустой. И на нем тоже дежурил расположившийся под зонтиком полицейский. Ни с Алиной, ни с Гуляевым, ни с Бурмистровым я не встречался и не разговаривал. После ужина вернулся в свой номер, посмотрел телевизор и часов в двенадцать завалился спать. Однако сон мой оказался недолгим. Примерно около трех часов ночи зазвонил мой мобильный телефон. Не включая света, я взял его с тумбочки, нажал кнопку соединения и приложил телефон к уху. Звонил мужчина, и я не сразу понял, кто именно, тем более что он говорил приглушенным голосом, явно не желая, чтобы его кто‐то услышал.
— Игорь, Игорь!..
— Да, я, — недоуменно произнес я, соображая, кому это я вдруг понадобился в Турции среди ночи. — Кто это?
— Да я это! — досадливо ответил мужчина. — Михаил Бурмистров. Не узнал?
— Михаил?! — переспросил я, почему‐то удивляясь еще больше. — Твоим голосом людей разыгрывать можно — говорить, что звонят из потустороннего мира. Ты чего меня пугаешь, говоришь загробным голосом, да еще запыхавшийся какой‐то? За тобой что, черти гнались?
— Ладно, оставь свой идиотский юмор для Алины, — парировал майор недовольным тоном. — Мне сейчас не до шуток. Несколько минут назад на меня было совершено покушение.
— Ничего себе! — поразился я и сел на кровати, протирая одной рукой глаза. Чувствовалось, что поспать мне в ближайшее время вряд ли удастся. — Кто это?
— Если бы я знал, — буркнул полицейский. — Какой‐то гад перелез через балкон, влез
