— предвестник невзгод, а то и смерти. Иногда мне кажется, что для англичан единственное развлечение — пестовать свои вирусы.
— Ларри, дорогой, ты преувеличиваешь, — сказала мама. — Он чихнул-то всего один раз.
Джек чихнул снова.
— Ну что! — воскликнул Ларри. — Вот тебе и второй раз. Уверяю, с этого начинаются эпидемии. Почему бы нам не оставить его здесь, кто-нибудь подберет его и отвезет в Борнмут, а нашу машину поведет Лесли.
— Не говори глупости, Ларри, мы не можем бросить его на дороге, — сказала мама.
— Почему это? — спросил Ларри. — У эскимосов заведено сажать своих стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.
— Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому, что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, — возмутилась Марго.
— Это была метафора, — пояснил Ларри. — Что до здешних мест, то тут его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.
— Все равно, я против того, чтобы бросать его, — сказала Марго.
В эту минуту выбрался из-под капота Джек. И без того внушительный нос его увеличился чуть не вдвое и приобрел окраску переспелой хурмы, а из наполовину закрытых глаз текли обильные слезы. Он подошел к нам, продолжая громко чихать.
— Уходи! — закричал Ларри. — Убирайся подальше со своими мерзкими микробами!
— Это де бикробы, — выговорил Джек. — Это сенная дихорадка.
— Мне нет дела до научных названий! — кипятился Ларри. — Уходи! За кого ты меня принимаешь, черт возьми? За Луи Пастера? Разносишь тут свои проклятые микробы!
— Это сенная дихорадка, — повторил Джек, чихая. — Где-то тут расдуд то ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.
Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.
— Ага! — прорычал он, перемежая слова чихом. — Вот они, черт бы их побрал.
— Ни черта не понимаю, — сказал Ларри. — Эта простуда явно повлияла на его рассудок.
— Он говорит про сенную лихорадку, — объяснила Марго. — Это ивы вызвали приступ.
— Но ведь это еще хуже простуды, — встревожился Ларри. — Я вовсе не хочу заразиться сенной лихорадкой.
— Ты не можешь ею заразиться, дорогой, — сказала мама. — Это вид аллергии.
— А хоть бы анаграмма, — возразил Ларри. — Не желаю, чтобы он дышал на меня.
— Но она не заразна, — настаивала Марго.
— Ты уверена? — спросил Ларри. — Все когда-то происходит впервые. Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой, и не успела она оглянуться, как пришлось учредить колонию, чьи обитатели звонили своими колокольчиками и кричали «нечистый».
— Не надо усложнять, дорогой, — сказала мама. — Это самая обыкновенная сенная лихорадка.
— Наб бадо уехать от этих деревьев, — объявил Джек.
После чего сел за руль и с ходу развил такую скорость, что мы едва не врезались в выехавшую из-за поворота телегу с навозом, которую тащили два могучих битюга.
— Не помню, чтобы я подписывал с ним уговор вместе кончать жизнь самоубийством! — прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.
— Не так быстро! — воззвала Марго. — Ты едешь слишком быстро.
— Воздух! — прорычал Джек. — Бде надо выехать на воздух, бодальше од эдой быльцы.
После нескольких километров безумной гонки, сопровождаемой жалобными криками мамы и Марго и громогласными укорами Ларри, Джек достаточно проветрил свои ноздри, чтобы ему стало полегче, и мы перешли на более умеренную скорость.
— Я так и знал — не надо было мне возвращаться в Англию, — пожаловался Ларри. — Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.
Пора было выбирать место для ленча, а мы запутались во множестве дорожек на мысах и пригорках. В попытках обнаружить Лэлворт-Коу мы окончательно заблудились и в конце концов выбрали дорогу, которая привела нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды навевали безмятежное настроение, и мы решили остановиться здесь. Кроме нас на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.
— Как удачно, — заметила мама. — Мы здесь почти одни. Я опасалась, что в такую хорошую погоду все захотят позагорать.
— Пройдем немного вдоль берега, — предложил Лесли. — Вон туда идти недалеко, и вид будет хороший.
Мы согласились, вышли из «роллса» и побрели по гальке, сгибаясь под тяжестью съестного и ковриков для сидения.
— Мне нужно сесть так, чтобы было к чему прислониться, — предупредила мама. — Иначе вся спина станет разламываться.
— Конечно, тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе, — согласился Ларри, — чтобы твои внутренности не завязались узлом. От этого могут быть язвы и прочие пакости. Твои кишки сгниют, и пища будет проскакивать в брюшную полость.
— Ларри, дорогой, ты не мог бы воздержаться от таких замечаний перед едой, — взмолилась мама.
— Как насчет того, чтобы прислониться к скале? — предложила Марго.
— Отличная идея, — согласилась мама. — Вон там, например, я вижу укромный уголок.
Только она направилась в ту сторону, как сверху сорвался изрядный обломок скалы и с грохотом упал на гальку, сопровождаемый струями шуршащего песка.
— Спасибо, — сказал Ларри. — Хочешь сидеть там — без меня. Я вовсе не жажду быть погребенным заживо.
— Глядите, там на берегу — большой черный камень, — показал рукой Лесли. — Лучшей спинки не придумаешь.
Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил подушками и приготовил удобное сиденье для мамы, которая тем временем добрела до него по гальке. Ларри сел рядом с ней, мы разложили тут же еще коврики и уселись, разбирая обильные припасы.
— Какой-то здесь странный запах, — посетовал Ларри, уписывая слоеный пирожок.
— Это водоросли, — объяснил Лесли. — От них всегда попахивает.
— Говорят, это полезно для здоровья, — заметила Марго. — Запах водорослей полезен для легких.
— Никогда не подумала бы, что этот запах полезен для легких, — пожаловалась мама. — Он… как бы это сказать… чересчур острый, что ли.
— Похоже, ветер приносит его волнами, — заметил Ларри.
— Да-да, я слышу его. — Марго зажмурилась, делая глубокие вдохи. — Прямо чувствую, как мои легкие оживают.
— Ну, моим легким от него ничуть не лучше! — воскликнул Ларри.
— Погоди, ветер меняется, через минуту подует в другую сторону, — весело произнес Лесли, отрезая себе большой кусок пирога с мясом.
— Хоть бы и впрямь переменился, — сказала мама. — Очень уж запах сильный.
Некоторое время мы ели молча, потом Ларри несколько раз втянул воздух носом.
— Кажется, в самом деле запах становится сильнее.
— Да нет, все зависит от направления ветра, — отозвался Лесли.
Ларри встал, осмотрелся.
— Что-то я не вижу поблизости водорослей, — сообщил он. — Только вон там, у самой воды.
Он подошел к нам, еще раз понюхал.
— Неудивительно, что вы не жалуетесь, — произнес он с горечью. — У вас тут почти не пахнет. Похоже, запах сосредоточен там, где сидим мы с мамой.
Он вернулся к маме,
