Эпилог
— Ставлю десятку, что успеет, — оторвавшись от книжки, покосилась на захватчика Ветка.
Ольга оценивающе оглядела поле грядущей битвы и задумчиво показала головой:
— Принимаю. Не успеет.
Они принялись наблюдать за крадущимся к добыче белобрысым мальчонкой. Босоногим и беспортошным. В льняной распоясанной рубахе до колен — хотя Нешто и приволок любимцу несколько штанов на выбор. Сощуренные, яркие, как сапфиры, глазёнки налётчика горели неистощимым пламенем разбоя.
Торопившийся по своим таинственным делам Суседко подпрыгнул мохнатым мячиком. Попытался наподдать под задницу мелкому опричнику и бесчиннику — как обзывала того Бельмондошка. Голоногий богатырь всея Руси и окрестностей ловко увернулся и едва не пнул домового — машинально, а не со зла.
Но домашний оберегатель не разбирал подобных нюансов: набычился и приготовился к драке. Зарвавшийся балбес опомнился, прыгнул к столу, выхватил из вазы конфету и преподнёс домовому. Тот благосклонно принял извинения и покатился дальше.
Юный барс показал ему вслед язык и продолжил красться к дивану, на котором отдыхал отец. Тот что-то листал в сотовом, не подозревая о нависшей над головой угрозой. Ибо за мелким колобродником плыли по воздуху две огромные булавы. Грубо обработанные бесформенные железные дуры на деревянных древках — допотопней только дубины неандертальцев.
С первого взгляда, шалопаю их с места не сдвинуть — они ж размером с его голову. Но, попав в детские руки, булавы мистическим образом теряли в весе. Так что Степан Ильич крутил этими штуками легко, как жонглёр. И ведь уже никак не отнимешь — нередко сетовала Ольга — у оружия приставника один хозяин.
Который крался к отцу на цыпочках с единственной целью: хоть один разочек застать того врасплох. Подобные хулиганские попытки не прекращались с тех пор, как семилетний сорванец узнал, что он, оказывается, богатырь. И в школе — куда его безжалостно запихнули кровожадные родители — теперь может никого не бояться.
Впрочем, год учебы в первом классе доказал, что старательней всего сын учился держать слово. Ни разу не попытался продемонстрировать удаль молодецкую посредством наследственного вооружения. Если дрался, то честно: по-человечески. Хотя Ольга и подозревала, что из межмирья ему подыгрывают. Духи, которых Илья навербовал в охрану детям. Вот они-то и старались: то подножку Стёпкиному сопернику подставят, то глаза на миг прикроют — мало ли как можно исхитриться?
Беззащитный отец спокойно лежал и что-то читал. На его животе восседала лицом к атакующему братцу Ладуся. Смотрела на баловника бесстрастным взглядом изумрудных глазищ и быстро-быстро шевелила пальцами разведённых в стороны рук. Между которыми летали, заплетались и расплетались огненные нити-путанки. Смертоносная паутина, способная покрошить на фарш любого духа.
В отличие от братца-двойняшки, Лада Ильинишна росла барышней степенной и чересчур погружённой в себя. Могла часами сидеть на одном месте, создавая своим оружием немыслимые по хитроумности плетения кружева. Компьютером не интересовалась, мультики не смотрела, подружек уж год, как забросила. Оживлялась только в тереме, шушукаясь с Ладой Всеславной или чинно беседуя с воеводой-батюшкой — иначе его правнуки не называли никогда.
— Мазила, — буркнула кружевница, плюхнувшись на попу, когда из-под неё пропал отец.
Булава расплющила подушку — над диваном завьюжило. Тотчас, откуда не возьмись, к месту непорядка слетелись домашние духи и бросились ловить пёрышки. А виновник всеобщего веселья повис в воздухе вниз головой. Рубаха съехала, накрыв его мешком — только спереди её Стёпка попридержал, дабы не выставлять напоказ невыставляемое в обществе дам. Он барахтался, норовя заехать невидимому супротивнику молотящим по воздуху кулаком.
— Придурок голожопый, — обругала братца Лада Ильинишна, обнаружив, что край огненного плетения задел спинку дивана.
Свежая тлеющая прореха привлекла внимание Бельмондошки. Шишиморка отложила рукоделие, сползла с кресла и потащилась ликвидировать ущерб, что-то бухтя под нос.
— Я не виновата, — предупредила её Лада, спрыгнув с дивана.
— Когда тока угомонисся?! — прорычала Бельмондошка, погрозив пальцем крутящемуся в воздухе негоднику и расточителю.
— Никогда! — отважно противостоя врагу, пропыхтел Стёпка. — Да, здравствует революция!
— Низы не хотят жить по старому, — развела руками Лада Ильинишна, объясняя суть прогремевшего лозунга опешившей домоправительнице.
— А верхи жуткие рабовладельцы! — надрывался не желавший сдаваться налётчик.
Наконец, из воздуха вынырнула могучая фигура бородатого синеглазого мужика. В рубахе толстого грубого льна до колен. В кожаных штанах и сплетённом из ремешков нагруднике. С широкой налобной замшевой повязкой и в поршнях.
— Сдаёшься? — грозно осведомился настоящий богатырь, держа одной рукой обе щиколотки пойманного на горячем цуцика, у которого нос не дорос до богатырских статей.
— Я вырасту, — пригрозил ему сопливый крушитель, заметно притомившись и перейдя к торгу.
— Отцу грозить?! — сурово пророкотал мечник, встряхнув обормота.
— Никогда замуж не выйду, — пришла к неожиданному решению Ветка.
— Почему? — одновременно выпалили заигравшиеся отец с сыном.
— Десять тысяч, — ласково улыбнулась сестрице Ольга, демонстративно выставив раскрытую ладонь.
— Перетопчетесь, — съязвила Ветка, вернувшись к чтению. — На вас не напасёшься, пока повзрослеете.
— Я взрослый, — отдуваясь, возвестил Стёпка, уже оседлав плечи отца. — И витязь.
— Авитаминоз ты, — хмыкнув, обозвала его тётка.
— И бесстыдник, — насмешливо добавила сестрёнка-двойняшка. — Богатырь голозадый. Пап, это он нарочно таскается без штанов, чтоб больше вниз головой не висеть. Надеется, что маме это не понравится, и она заставит тебя так больше не делать.
— Ябеда, — пригвоздил её ухмылявшийся Стёпка.
Которого мелкое предательство сестры ничуть не задело. Это ж пустячок, по сравнению с теми битвами, в которых им придётся прикрывать друг другу спину. А битвы будут — не сомневались оба. Несмотря на рекомендации заботливых просвещённых родителей, Нешто-Нашто и прочие доброхоты тишком нашёптывали детишкам о подвигах старших приставников. О гибели бабушки с воеводой и победе над Кошмарной Сумерлой с её прихвостнем колдуном.
Так что двойняшки успели усвоить нехитрый закон выживания: промеж себя дразниться и пакостничать только по мелочам и необидно. Лада не успела отбрить братца, как внезапно насторожилась, уставившись в угол гостиной. Там еле заметно колыхнулся воздух.
— Бабуленька, — расплылась в улыбке любящая правнучка.
Поразительно: как она умудрялась безошибочно определять, кто из стариков заглянул в гости?
— Батя, можно? — уткнувшись тому в макушку подбородком, умоляюще прогундосил Стёпка.
— Уроки сделали? —
