призом, почти в пределах их досягаемости.
И все же, хотя могучий и жестокий враг стоял у самых их ворот, в пламенных креольских сердцах города полумесяца царило лишь свирепое неповиновение. Ибо среди них был человек выдающийся. Эндрю Джексон, полностью сломивший и уничтоживший самую могущественную индейскую конфедерацию, которая когда-либо угрожала Юго-Западу, и изгнавший надменных испанцев из Пенсаколы, теперь направил всю энергию своего непоколебимого ума и неукротимой воли на одну цель – защитить Новый Орлеан. Ни один человек не был лучше приспособлен для этой задачи. У него были наследственные обиды, за которые он мог отомстить британцам, и он ненавидел их с неумолимой яростью, абсолютно бесстрашной. Родившийся и выросший среди не подчиняющихся законам людей фронтира и хорошо умевший с ними поладить, он смог установить и сохранить в городе строжайшее военное положение, нисколько не угнетая дух горожан. В неугомонной и неутомимой энергии он сочетал неусыпную бдительность и подлинный военный гений. Стремясь атаковать при каждом удобном случае, с готовностью захватывая малейшую выгодную позицию и никогда не уступая ни фута земли, который мог удержать, он все же обладал терпением, чтобы вести оборонительную игру, когда это было ему удобно, и с непревзойденным мастерством всегда следовал схеме ведения войны, лучше всего подходящей этой дикой армии. В последующие годы он сделал своей стране немного добра и много зла, но ни один истинный американец не может думать о его подвигах в Новом Орлеане без глубокой и чистой благодарности.
В город он прибыл только 2 декабря, а потому на подготовку обороны у него было всего три недели. Федеральное правительство на протяжении всей кампании абсолютно ничего не делало для защиты Луизианы, не посылались ни провизия, ни какое-либо военное снаряжение, и не было принято никаких мер помощи. Жители находились в состоянии крайнего уныния вплоть до прибытия Джексона, ибо некому было направлять их и они были ослаблены фракционными разногласиями, но после его прихода были только проявления крайнего энтузиазма, настолько велико было внушаемое им доверие и так твердо его рука подавляла всякое сопротивление. Под его руководством были возведены земляные валы для защиты всех важных позиций, все население работало на них день и ночь, была установлена на позиции вся наличная артиллерия, и каждая унция материалов военного назначения, имевшихся в городе, была реквизирована, было объявлено военное положение, и все виды деловой активности были приостановлены, все было подчинено одной великой цели обороны.
Силы Джексона были небольшими. В реке стояли два военных корабля. Одним из них была маленькая шхуна «Каролина», укомплектованная моряками военно-морского флота, в основном выходцами из Новой Англии. Другим был недавно построенный корабль «Луизиана», мощный корвет, у него, конечно, не было постоянного экипажа, и его офицеры напрягали все силы, чтобы набрать кого-нибудь из самых разных слоев населения Нового Орлеана, занимавшегося морским промыслом. Высокие суровые янки, португальские и норвежские моряки с иностранных торговых судов, темнокожие испанцы из Вест-Индии, смуглые французы, служившие под командованием дерзкого капера Лафита, – брали всех одинаково, и все одинаково с неослабевающим усердием готовились к бою. Было два полка регулярных войск общей численностью около восьмисот человек, необученных и не очень дисциплинированных, но теперь тренировавшихся с большим старанием и регулярностью. Вдобавок к этому Джексон собрал среди горожан чуть более тысячи ополченцев. Среди них было некоторое количество американцев, но в основном это были французские креолы, и одно подразделение имело в своем составе нечто удивительно жалкое. Оно состояло из свободных цветных людей, которые собрались, чтобы защитить землю, державшую мужчин их расы в рабстве, они должны были пролить свою кровь за флаг, символизирующий для их народа не свободу, а рабство, при этом они должны были храбро умереть как свободные люди, только для того, чтобы их братья могли позорно жить как рабы. Конечно, никогда не было более странного примера иронии судьбы.
Но если бы Джексон был вынужден полагаться только на эти войска, Новый Орлеан не удалось бы спасти. Его главная надежда была на добровольцев из Теннесси, которые под предводительством своих генералов Коффи и Кэрролла многотрудным и утомительным путем пробивались к городу. Были приложены все усилия, чтобы ускорить их марш по почти непроходимым дорогам, и, наконец, в самый последний момент, 23 декабря, в день, когда британские войска достигли берега реки, авангард теннессийцев вошел в Новый Орлеан. Изможденные фигуры и мрачные лица, с пороховыми рожками, перекинутыми поверх рубашек из оленьей кожи, с длинноствольными ружьями на плечах и тяжелыми охотничьими ножами за поясом, в своих енотовых шапках и лосинах с бахромой, так пришли из глуши воины-гризли, герои Хорсшу-Бенд, победители испанцев и индейцев, жаждущие сразиться с обученными британскими регулярными войсками и бросить вызов всемирно известной пехоте острова Англия. Привыкшие к самой беззаконной свободе и дающие волю буйству страстей, пренебрегающие дисциплиной и не терпящие малейшего ограничения, мало пекущиеся о Боге и никак о человеке, они были солдатами, которые под началом обыкновенного полководца были столь же опасны для себя и своих командиров, как и для своих противников. Но Эндрю Джексон лучше всех подходил для управления такими войсками. Даже их свирепые натуры дрогнули перед неукротимой яростью духа, более могущественного, чем их собственный, и их угрюмая, упрямая воля согнулась наконец перед его непоколебимым характером и железной рукой. Более того, он был одним из них, он олицетворял их страсти и предрассудки, их недостатки и их достоинства, он разделял их тяготы, как обычный рядовой, и, в свою очередь, всегда делал их соучастниками своих триумфов. Они восхищались его личной доблестью в обращении с пистолетом и ружьем, его непоколебимой верностью друзьям и безжалостной и не-прекращающейся войной, которую он вел как против своих врагов, так и против своей страны. В результате они любили и боялись его так, как мало кого из генералов когда-либо любили или боялись, они подчинялись ему без колебаний, они следовали его примеру, не дрогнув и не возроптав, и всегда выполняли на поле боя тот обет храбрости, который дали его суду.
Был полдень 23 декабря, когда генерал Кин с 19 сотнями человек остановился и разбил свой лагерь на восточном берегу Миссисипи, а вечером прибыло достаточно дополнительных войск, чтобы увеличить его силу до более чем 23 сотен солдат[149]. Лагерь Кина располагался на длинной равнине, покрытой довольно редкими полями и фермерскими домами, шириной около мили и ограниченной с одной стороны рекой, а с другой – мрачными и непроходимыми кипарисовыми болотами, и между британским лагерем и городом, которому он угрожал, не было никаких препятствий.
В два часа дня Джексону доложили,
