хорошо.
А потом возникла ещё одна крайне неприятная акушерская ситуация – прищемилась верхняя губа шейки матки. Головка ребёнка прижимает губу шейки к лобковой кости, и та начинает отекать. Такое нередко случается в родах, но обычно быстро выправляется: как правило, за несколько схваток проблемный участок удаётся заправить. Но сейчас губа никак не заправлялась, все ткани выглядели уже очень отёчными, а скоро прямо на глазах стали совсем рыхлыми, будто неживыми.
Дина всерьёз опасалась некроза тканей шейки. А ребёнок, который при почти полном открытии опустился совсем низко, никак не мог преодолеть отёчную губу, сдавливая её всё сильнее. Мы нервничали, понимая, что начинает пахнуть жареным, и процесс идёт уже не просто плохо, а откровенно опасно. Но какими-то запредельными общими усилиями преодолели и этот этап. Шейка заправилась, головка полностью опустилась и наконец родилась.
А всё остальное застряло. Дистоция… Акушерская ситуация, при которой голова уже вышла, но плечи слишком крупные, и одно из них зацепилось за лобковую кость. Страшный сон акушеров!
Дистоцию очень боятся. При дистоции в роддоме бегут за помощью, за вторым доктором, за второй акушеркой. Женщиной начинают громко, твёрдо управлять, отдавая чёткие команды: нужно как можно быстрее спасать ребёнка, потому что после рождения головы есть только пять минут (никак не больше), в течение которых его необходимо вытащить – потому что пуповина может быть пережата, лишая плод дыхания. Двое держат ноги роженицы, задирая почти до ушей. Второй доктор сильно надавливает над лобком, пытаясь протолкнуть плечо. А перед тем, кто извлекает плод, стоит важная задача: развернуть плечи и вытащить, не сломав при этом шею. И действовать всем нужно очень профессионально и скоординированно.
И вот мы с Диной, грубо говоря, выковыривали из роженицы эти огромные плечи… Не справившись за пять минут. Когда вынули ребёнка, он смотрелся безжизненным. Начали реанимацию, делали массаж сердца, искусственное дыхание мешком Амбу. Понимали, что сейчас на нас вся ответственность за жизнь, которая может закончиться не начавшись.
Невозможно объяснить, что чувствуешь, когда пытаешься реанимировать ребёнка, который выглядит неживым.
Судорожно пытаешься вспомнить правила реанимации: в отличие от больничного персонала, у нас нет наработанного навыка. По-хорошему, его надо всё время поддерживать на тренажёре, прямо вот каждый день ходить и откачивать куклу. Если реанимационные мероприятия в роддоме – ситуация нередкая, то в домашнем акушерстве по понятным причинам совсем наоборот. И поэтому набить руку на реанимации не дышащего младенца, у которого в придачу ещё и не бьётся сердце, очень сложно.
Судорожно вспоминаешь, как делал это на манекенах. Стараешься воспроизвести. А внутри зловещими красными всполохами несётся лихорадочный подсчёт крошечных капель оставшегося времени. Сколько уже без сердца, сколько не дышит? Уровень адреналина в такие моменты предельный.
И вот наконец выдыхаешь вслед за первым вдохом новорождённого. Слышно сердце. Появляется мышечный тонус. Всё, живой. Дышит.
Мы оживили этого ребёнка, сделали всё правильно и хорошо. То есть сработали профессионально, как положено, на уровне. Расслабляется железная пружина, сжимавшая внутренности в эти бесконечные мгновения. От усталости и стресса обмякаешь, как мешок.
Но обмякнуть и свалиться не удалось, потому что у Гали началось гипотоническое кровотечение. Ещё один ночной кошмар акушеров, когда женщина принимается выплёскивать из себя кровь с такой скоростью и в таких количествах, что кажется, сейчас потеряет всю её вообще – выход большой, не из сосуда кровит. Даже если повреждена одна вена, кровь льется очень ярко и быстро, а тут целая матка: сплошная раневая поверхность размером с голову.
Требовалось – опять же очень быстро – что-то делать, и мы с некоторым уже фатализмом принялись реанимировать теперь ещё и маму. Капельница, катетеры, лекарства, на глазах исчезающие вены, стремительно белеющая родильница, очередные полчаса безумного адреналина.
Остановив кровотечение, мы в который раз выдохнули, не очень веря, что всё действительно закончилось, и тщетно пытаясь сообразить: какая ещё засада может ожидать нас в этих родах, которые как будто кто-то сглазил?
Когда все оклемались и более или менее пришли в себя, мы всё равно не могли вот так взять и уехать. Обычно после домашних родов акушерки откланиваются часа через два-три, но в сложившейся ситуации мы предпочли остаться подольше.
У меня была назначена встреча в кафе в соседнем доме: договаривалась, думая, что к тому времени уже точно родим и я освобожусь. И всё-таки на неё пошла – познакомиться с парой будущих рожеников, – оставив Галю с напарницей.
Шла по улице и чувствовала, что ноги дрожат и практически не слушаются – благо идти было совсем недалеко. Пообщалась с парой, записала анамнез, договорилась о родах и вернулась собирать родильные сумки.
Наконец выходим из подъезда. Лето, солнце. Вдруг вижу, что мои голые руки – надела майку с короткими рукавами – испачканы кровью и перемазаны меконием (первородный кал, состоящий из внутриутробно переваренных клеток эпителия, волос, слизи, околоплодной жидкости, желчи и воды). Не заметив, не смыла, и в таком непрезентабельном виде, оказывается, сидела на встрече.
Полностью выжатые, измочаленные невероятным по длительности и накалу стрессом, полумёртвые от усталости, еле перебираем ногами. Сил разговаривать и обсуждать нет никаких.
Кое-как выдавливаю:
– Дина… Какого хрена мы в это ввязались?
На что та, подумав и облизнув пересохшие губы, хрипло, но гордо изрекла:
– А разве не чувствуешь, какие мы крутые?
Проверила про себя: как бы да, смотри-ка, а ведь действительно крутые! Достали застрявший плод. Откачали совершенно «нулёвого» ребёнка, который мог так и не выйти из состояния клинической смерти. Остановили кровотечение. И уехали, оставив всех участников сложных родов в здоровом и безопасном состоянии.
Мы это выдержали. Выполнили запрос людей, которые ни за что не поехали бы рожать в больницу, даже понимая возможные последствия. Но хотела бы я ещё раз пройти такой путь, ощутив в конце – да, я крута? Нет!
Я ходила в домашние роды не за адреналином. Давно поняла, что жизнь настолько переполнена реальными сложностями, что добровольно множить их – губительно для собственной психики. Я хочу делать всё, чтобы роды стали счастьем, а не спасать кого-то в тяжёлой ситуации.
Если так сложится – да, брошусь вытаскивать. Но зачем сознательно нарываться на испытания, зная наверняка, что без них не обойдётся?
Конечно, эти роды не стали моими последними домашними. Но ещё одним шагом на пути разочарования в них – безусловно.
Глава 68
Ученье – тьма, или Попытка к бегству
Участвовать в рождении человека. Принимать его буквально руками. Прикасаться к мощной энергии начинающейся жизни. Находиться в эпицентре потрясающего по силе и
