ты бродишь с неводом? Его сестра писала тебе письма, иногда даже ревновала тебя; а вторая девушка — твоя двоюродная сестра. Ты просто недооцениваешь себя, думая, что должен оставаться здесь. Ты и там будешь на месте.
— Рудис, ты уже спишь? — спросил Янка.
Ответа не последовало.
— Ну и спи. Я скоро вернусь.
Янка встал, одернул френч и вышел из беседки. Соседняя беседка вся заросла вьющимися растениями, и с тропинки нельзя было разглядеть, кто там сидит. Уже смеркалось. Взобравшись по ступенькам, Янка заглянул в беседку, но ничего не мог разглядеть.
— Разрешите побеспокоить? — сказал он на всякий случай.
— Что вам нужно? — нелюбезно отозвались изнутри. Это был голос Марты. Она сидела одна в углу беседки.
— Это я, — ответил Янка. — Узнаете?
— Ах, вы? Я думала, какой-то пьяный слоняется.
Слегка смутившись, Марта протянула ему руку. Полтора года заметно изменили ее. Она казалась более стройной и женственной. В прошлом году ее конфирмовали, и этой весной она окончила школу.
— Как вы поживаете? — спросила Марта.
— Мы когда-то были на «ты»… — это сказала водка. — И я думаю: если мы решим продолжать знакомство и встречаться, будем по-прежнему говорить друг другу «ты». С тобой, Марта, у меня было и есть о чем говорить. А с вами, барышня Ремесис, мне еще следует познакомиться, а это, вероятно, не так просто.
В полумраке было удобно разговаривать. Но Марта, очевидно, хотела немного подразнить его.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказала она. Янка не мог видеть ее улыбки. — Мой брат ушел танцевать с вашей двоюродной сестрой. Если бы вы немного здесь обождали, то…
— Прошу извинить за беспокойство, барышня Ремесис… — опять сказала водка.
Янка повернулся и хотел уйти, но по дорожке к беседке приближались Миците и Ян Ремесис. Янке стало стыдно, что он вломился в чужое общество и что этому его поступку нет никакого оправдания. Зачем он сюда пришел? Что ему нужно? Уйти незаметно он уже не мог. Если бы беседка не заросла так густо, он выскочил бы на противоположную сторону. Марта, улыбаясь, наблюдала за его растерянностью.
— Ты не заждалась нас, Марта? — воскликнула Миците, поднимаясь по ступенькам в беседку. — О, да ты не одна! Смотри, Ян, какая она хитрая, — пока мы танцуем, у нее рандеву.
Ян Ремесис вопросительно посмотрел на Янку. Они были ровесниками. Молодой Ремесис был чуть ниже, но плотнее. Янка смущенно поклонился. Ян Ремесис слегка нагнул голову.
— Это мой двоюродный брат Ян Зитар, — сказала Миците. — Но как ты, Янка, здесь очутился?
Марта ответила за него:
— Он работает напарником на неводе у отца. Им что-то понадобилось для невода.
Ян Ремесис протянул Янке руку.
— Удивительно, как это я вас сразу не узнал. Помню еще, как вы из прогимназии зимой убежали со стрелками на позиции. Чего у вас там не хватает на неводе?
— Нужны веревки для грузил, — сказал Янка, бросив на Марту благодарный взгляд. — Ничего особенного, только несколько камней вывалилось. Может быть, я там же, в лодке, подыщу.
— Хорошо, я скажу отцу, — сказал Ян. Миците что-то шепнула ему на ухо, и в тот момент, когда Янка уже собрался уходить, Ян Ремесис вдруг стал любезным и предложил Зитару сесть. — Ведь мы старые знакомые и встретились через шесть лет. Такое важное событие нужно отметить.
Пока все усаживались за стол, он наполнил два стакана.
— Это латышское шампанское — спирт, разбавленный лимонадом. Дамам мы на этот раз не дадим.
Чокнувшись с Янкой, он, как бы показывая пример, быстро опрокинул свой стакан. Янка удивился, с какой легкостью Ремесис выпил крепкий напиток. Янка тоже кое-как осилил стакан. Горло словно обожгло, на глаза навернулись слезы — он выпил почти чистый спирт, слегка разбавленный лимонадом. Закусить было нечем, одни конфеты, какая это закуска.
— Ян, ты нам еще не читал свои последние стихи, — вдруг вспомнила Миците. — Долго ли мне придется тебя упрашивать?
— Гм. Не знаю. Не будет ли это скучно остальным, — Ремесис покосился и сторону Янки.
В голове у Янки шумело, он чувствовал, как надвигается что-то темное, мозг его горел, все понятия смешались. Он перестал сознавать, где находится и что его окружает, да и желания не было доискиваться. Временами появлялись какие-то проблески сознания, и тогда Янка понимал происходящее. Не спросив разрешения, он налил в стакан сельтерской и с жадностью выпил. На короткое время это помогло, он мог сидеть прямо и скрывать от других свое состояние.
Ян Ремесис читал свои стихи. Когда он кончил, Янку обуял бес гордости: что он тут расхвастался, как будто только он один умеет сочинять стихи.
— Если бы я захотел, я бы тоже так мог… — подумал он вслух.
— Значит, вы тоже пишете стихи? — спросил Ремесис.
— В школе мои сочинения были лучше ваших, — ответил Янка.
— Тогда я еще не интересовался литературой, — примиряюще заметил поэт. — И вообще по тому времени нельзя судить. Талант появляется не у всех в одно время — у одного рано, у другого в зрелом возрасте. И одного таланта еще недостаточно.
— Вот как? — удивился Янка.
— Его нужно развивать, — продолжал Ян. — Изучать классиков, найти свою форму, свой стиль.
— Кто учил Кольцова форме и стилю? — спросил Янка. — Какая учеба была доступна бедному гениальному Чаттертону[27], этому семнадцатилетнему юноше, который написал настолько удачное подражание средневековой балладе, что обманул самых умных английских критиков? Вполне понятно, что ему пришлось умирать с голоду за то, что он одурачил мудрецов.
— Только сам-то ты не разыгрывай из себя мудреца, — одернула его Миците. — Ловить лососей не такое уж большое искусство. А если ты такой умный, почему бродишь за неводом?
— Ты права, — согласился Янка. — Если человек ходит за неводом, где же его ум…
Опять Миците пошепталась с Ремесисом, и тот наполнил стаканы.
— Выпьем, чтобы не хромать.
На этот раз напиток был еще крепче, привкус лимонада почти не чувствовался. Выпив свой стакан до дна, Янка больше не пьянел, вероятно потому, что все время спокойно сидел на скамейке. Марта держалась в стороне и не переставала украдкой наблюдать за Янкой. Он начинал постепенно кое-что выбалтывать. Может быть, это только обычная тяга пьяниц прихвастнуть, а может быть, и бессознательное прямодушие — и он вот-вот раскроет какую-то тайну.
Заиграли музыканты. Отдохнув, они трубили теперь во всю мочь.
— Пойдем танцевать! — сказала Миците. Ремесис предложил ей руку, и они ушли. Просто удивительно, сколько мог выпить этот студент: два пивных стакана почти чистого спирта ему, как медведю земляника! Не покачивается, не болтает глупостей. А я…
— А что если бы и мы пошли танцевать? — сказал Янка
