Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
вы такое предложили им в обмен на помощь?
Несколько лепестков упало с дерева и улетело под мост, кружась на лету. Если бы Оюан уже не знал, чем это все закончится – должно закончиться, – интерес господина Вана мог бы его встревожить. Он коротко ответил:
– Если господина это интересует, он может расспросить Великого князя о подробностях переговоров.
Господин Ван окинул его спокойным взглядом:
– Наверное, я так и сделаю. Оюан поклонился:
– В таком случае, мой господин…
Не успел Оюан проскользнуть мимо него, как господин Ван тихо произнес:
– Вы думаете, что понимаете меня, генерал. Но не забывайте, что это работает в оба конца. Одинаковые люди понимают друг друга. Их тянет друг к другу. Мы оба были свидетелями унижения друг друга. Я тоже вас понимаю.
Оюан замер. Несмотря на свой гнев на Эсэня за то, что он не видит и не понимает, мысль о том, что его видит и понимает господин Ван, казалась насилием. Он ответил слишком резко:
– Мы не одинаковые.
– Ну, полагаю, в чем-то вы похожи на моего брата, – задумчиво сказал господин Ван. – Вы считаете стоящими только те вещи, которые сами цените. Существует ли мир вне ваших собственных интересов, генерал?
– Я всю жизнь сражался за империю Юань, – несмотря на все усилия, Оюан не смог сдержать горечи в голосе.
– И все-таки я люблю ее больше, чем вы, как мне кажется. – Под цветущими абрикосами господин Ван выглядел человеком вне времени, одним из элегантных аристократов старого имперского Линьаня[37]. Ученым того мира, которого больше не существует. Похолодев, Оюан понял, что господин Ван его обвиняет.
Он протиснулся мимо господина Вана и пошел дальше, а тот крикнул ему вслед:
– Кстати, генерал! Я должен вам сообщить: я решил отправиться вместе с вами в вашу небольшую экспедицию в Бяньлян. Поскольку вы используете моих людей и деньги, мне было бы жаль, если бы их выбросили на ветер безо всякой пользы.
Горечь в голосе господина Вана ничем не уступала горечи Оюана. Одинаковые люди понимают друг друга.
Оюан не совсем всерьез принял слова господина Вана, но получил подтверждение, как только пришел в резиденцию Эсэня – тот был мрачен и пьян.
– Приходил господин Ван, – сказал Оюан. Он уже понял связь этого нового пьяного, несчастного состояния Эсэня с его недавней встречей с господином Ваном. Он изо всех сил подавил в себе воспоминание о том, что произошло, когда в прошлый раз Эсэнь пришел к нему пьяным после стычки с господином Ваном.
– Он сказал, что хочет ехать в Бяньлян, – сообщил Эсэнь.
– Не разрешайте ему, – сразу же посоветовал Оюан, садясь напротив. – Вы же понимаете, что он хочет поехать только лишь затем, чтобы устраивать неприятности. – Не было необходимости добавлять: «Вспомните Хичэту».
Эсэнь покачал вино в своей чашке.
– Может, лучше позволить ему устраивать неприятности там, где мы это сможем увидеть, чем оставить в поместье без надзора.
– Это звучит так, будто худшее, на что он способен – это детские шалости.
– Мы можем по возвращении обнаружить, что он продал поместье и отправился служить бюрократом в столицу.
– Это было бы не самое худшее. Но он не сможет, семейство Болуд его уничтожит, – с презрением возразил Оюан. – Им не нужны доказательства, что он стоит за ссылкой Алтана. Подозрения достаточно, чтобы настроить их против него.
– Я бы поставил на Ван Баосяна против Болуд-Тэмура в вопросе о том, кто дольше проживет в этом горшке со змеями. Нет, я ему не доверяю. Кто бы доверял после того, что он сделал с моим отцом? Но он все равно мой брат. Как бы я ни хотел, этого не изменить. – Он помрачнел и хрипло рассмеялся: – Я его ненавижу! И все-таки люблю. Хотел бы я только ненавидеть. Было бы легче.
– Чистые эмоции – роскошь детей и животных, – сказал Оюан и почувствовал страшную тяжесть своих собственных смешанных чувств.
– Но может, это шанс для него – размышлял Эсэнь, – искупить свою вину и заслужить мое прощение. Где это сделать лучше всего, если не во время военной кампании, как тогда, когда мы были детьми? Я очень хочу его простить! Почему он все усложняет?
– Ван Баосян убил вашего отца. Как вы можете простить такое? – Он произнес это более резко, чем хотел.
– Ох, да иди ты! – Охваченный внезапным приступом ярости, Эсэнь швырнул кувшин с вином через всю комнату и разбил его вдребезги. – Думаешь, я этого не знаю? Будь проклята твоя педантичная ограниченность! Почему ты не можешь хоть на мгновение поддержать мои фантазии? Я знаю, что так, как раньше, быть не может. Знаю, что как раньше не будет. Знаю, что никогда его не прошу. Знаю.
Не дождавшись ответа Оюана, Эсэнь заметил:
– Ты не преклоняешь колени.
Он пошарил по столу, нашел еще один кувшин с остатками вина и заново наполнил чашку.
На Оюана внезапно обрушилось воспоминание о своем возвращении из Бяньляна. Тогда он опустился на колени только потому, что хотел вызвать в себе тот накал гнева, который был ему нужен. Но сейчас сердиться не было необходимости: все уже пришло в движение и будет продолжаться, что бы Оюан ни делал и ни чувствовал. Если бы он сейчас преклонил колени, то только потому, что ему этого хотелось. Эта мысль наполнила его чувством жаркого стыда.
Он тихо спросил:
– Вы хотите, чтобы я это сделал?
Эсэнь стукнул чашкой о столешницу, расплескав вино. Он взглянул на Оюана болезненным, голодным взглядом, который установил между ними почти физически ощутимую связь. Оюан услышал голос господина Вана: «Вы с Эсэнем совершенно разные». Сходство и несходство: трут и искра.
Но затем взгляд Эсэня потускнел, он снова перевел его на вино.
– Извини. Я давно уже разрешил тебе быть со мной честным.
Бурлящие чувства Оюана заставили его чувствовать себя моряком на судне в бушующем море во время тайфуна, который цепляется за каждое мгновение жизни, одновременно понимая, что впереди у него нет ничего, кроме черной глубины. Он произнес деревянным голосом:
– Вы Великий князь Хэнани. Не извиняйтесь. Эсэнь поджал губы:
– Да, Князь. – Пролитое вино растеклось по столу между ними. – Иди. Поспи немного. Будь готов к нашему выступлению.
Оюан удалился и пошел в свои апартаменты. Погруженный в тяжелые мысли, он был неприятно удивлен, когда увидел Шао и еще несколько своих батальонных командиров, ожидающих его в приемной.
– В чем дело? – Он заговорил на ханьском языке, так как все ожидающие его были наньжэнями. Этот язык неизменно казался ему чужим, когда он на нем говорил. Всего лишь еще
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
