Книга Лексикон - Павел Олегович Марушкин

встал. Вздохнуть полной грудью не получалось. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Сумерки уже сгустились, но он отчетливо видел лежащий неподалеку Лексикон. Странно: неуловимо меняющаяся книга не казалась чем-то чужеродным среди скользких камней и мха; она словно бы тоже была частью этого мира, частью первозданной природы… Болезненно скривившись, он нагнулся и поднял её, прерывая метаморфозы; но открывать не спешил. Тонкие пальцы задумчиво поглаживали мокрый металл переплёта. Ревущая пропасть была всего в нескольких шагах. Посильнее размахнуться — и… Озорник улыбнулся. Это был миг чистого, почти физиологического наслаждения: осознание того, что судьба целого мира находится целиком и полностью в твоей власти — здесь и сейчас…

В темнеющем небе одна за другой проступали звёзды.

— Ну что ж, пожалуй, пора, — вымолвил он, не слыша сам себя за рёвом вод. — Приступим.

Левый глаз Озорника полыхнул изумрудным огнём.

***

— Ох! Моченьки моей боле нет! — пробормотал Потап, с размаху садясь на землю. Ласка молча устроилась рядом, легла ничком, уставившись в ночное небо. На душе было пусто — ни мыслей, ни чувств, ничего… Но это и к лучшему, наверное. Там, на острове, наплакавшись вволю в мохнатое плечо медведя, она словно бы выгорела изнутри; а потом и вовсе стало не до эмоций. Грести против течения оказалось немыслимо трудной задачей: двухлопастное весло мало что не выворачивало из рук — а лодка продвигалась вперёд мучительно медленно, словно в дурном сне… Вскоре она выбилась из сил, вдобавок, в животе начались рези…

— Я больше не могу! — выдохнула девушка, обернувшись.

— Отдохни покуда! — Потап махал своим веслом, словно заведённый; в его лапах оно казалось почти игрушкой. Ласка даже испугалась, глядя, как прогибается древко в такт могучим гребкам: не сломалось бы… Но весло выдержало. Поднявшись вверх по течению настолько, чтобы зияющая кромка водопада перестала представлять угрозу, медведь направил лодку к берегу.

— Сёдни здесь заночуем, — проворчал Потап, немного отдышавшись. — А завтрева уже двинем обратно… Супротив течения трудненько будет — ну да всё легче, чем пёхом…

— Думаешь, на лодке быстрее выйдет? — спросила Ласка.

— Да уж всяко быстрей… Опять же, вдоль бережка пойдём. Случись в воде какой ящер — завсегда причалить можно, а коли на суше — так на глубину уйти… Оружья-то у нас — твоя винтовка, и всё; штуцер я ещё в лагере обронил. А что магазинка супротив здешних тварей: всё равно, что на волка с дробишкой мелкой….

Закончить свою мысль Потап не успел. По нервам ударил жуткий металлический шелест — словно исполинская шашка покинула ножны; а в небе над водопадом вспыхнул Знак.

— Не может быть! — воскликнула Ласка, вскакивая на ноги. — Я же… Нет!

— Стрелила, говоришь, колдуна-то нашего? Чей-то не похоже… — хладнокровно отозвался медведь.

— Надо остановить его! — крикнула девушка, цапнула за ремень «ли-метфорд» и кинулась было к лодке. Потап перехватил её, заставив остановиться.

— Пусти!!!

— Не, не пущу, — покачал косматой башкой зверь. — Ты и так накуролесила порядком, сиди уж теперь.

— Я должна это сделать! Иначе он разрушит весь мир!

— Сиди, кому сказано! — вдруг рявкнул Потап; от неожиданности Ласка даже попятилась — медвежий рык был более чем внушителен. — Не по силам тебе, ужель не ясно! Чему бывать, того не миновать, — добавил медведь тоном ниже. — Да и не поспеешь. Эвон, гляди…

Звёзды исчезли с ночного неба. Их больше не было видно — ни единой; зато над миром, один за другим, возникали Знаки. Черный бархат ночи горел в изумрудных лучах; свистела великанская шашка, высекая иероглифы Апокалипсиса. Строка за строкой ложились они на небосвод. Вскоре сделалось светло, словно днём; стаи потревоженных птеродактилей взмывали над деревьями, пронзительно пища. Им вторили голоса крупных ящеров: медлительные бронтозавры ревели, напуганные страшным зрелищем, сбивались в стаи, ища спасения от невиданной доселе напасти. Знаки занимали уже всё небо, от восточного до западного горизонта; они теперь писали сами себя, порождая всё новые и новые формы… Ласка представила себе, как чудовищная тайнопись разрастается и опоясывает весь мир. Повинуясь воле того, кто стоял сейчас у кромки великого водопада, вспыхивает небо над Атлантикой и Тихим океаном, над бескрайними просторами Снежной Страны и вершинами Памира, выметает полуденные тени с улиц европейских городов и расцвечивает изумрудным сиянием азиатские степи… Люди бросают свои дела, выходят из домов на улицы, с ужасом и благоговением смотрят вверх… Кто-то вдруг падает на колени, каясь во всех грехах, кто-то шепчет молитву, кто-то просто молча стоит, не в силах сдвинуться с места — а Знаки пляшут, кружатся в дымных жгутах облаков, сплетают петли и плоскости холодного неземного огня…

***

Мужчина в дорогом костюме стоял у огромного, от пола до потолка, окна шале и, заложив руки за спину, молча созерцал альпийские склоны. В его холодных, словно льдинки, глазах отражался танец изумрудных иероглифов, заполнивших небо. В дверь негромко постучали.

— Войдите, — бросил человек, не оборачиваясь. — Кто на этот раз, Брюммель?

— Его Высочество… — плечистый неандерталец почтительно протянул хозяину аппарат Бэлла: сплошь красное дерево и полированная латунь. Стоило мужчине взять наушник, как из него тут же раздался одышливый голос, перемежаемый шорохом и треском помех:

— Твингли! Господи, Твингли, что творится?! Ваши люди добились, наконец, успеха?! Почему вы нас не предупредили?!

Поморщившись, мужчина отстранил металлический кругляш от уха и сказал в гнутый рожок:

— Мы проиграли. Это конец, Джон.

— Как проиграли?! Твингли, что за вздор вы несёте! — истерически завопил голос. — Мы никогда не проигрываем, слышите — никогда!!! Если вы не в состоянии оказались решить эту проблему…

Мужчина аккуратно повесил наушник на вилку и отдал неандертальцу.

— Уберите его подальше, — распорядился он. — На звонки не обращайте внимания… А лучше отключите вообще.

Неандерталец поклонился и развернулся, чтобы уйти. У самых дверей хозяин окликнул его.

— Брюммель!

— Да, господин?

— Вы верите в бога?

Лакей на секунду замешкался.

— Конечно, господин! Я верный прихожанин…

— Тогда помолитесь, Брюммель.

— Господин? — неандерталец вопросительно посмотрел на хозяина.

— Ну что тут непонятного, — раздраженно бросил тот. — Просто помолитесь!

— Да, господин, — Брюммель поклонился и аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Он ве-ерит! — язвительно бросил человек в пустоту. — Счастливчик!

***

В глубоких подвалах одного из лондонских зданий пришла в движение странная машина, чем-то похожая на гигантскую астролябию. Опоясывающие бронзовый глобус дуги мелко завибрировали — а потом вдруг сорвались с места и принялись вращаться, стремительно набирая обороты. Спустя несколько секунд оси раскалились докрасна, из сочленений потянулись струйки едкого дыма. Что-то пронзительно взвизгнуло, срикошетив от каменной стены — и вся конструкция с оглушительным грохотом разлетелась на части.

***

— Докладаю: личный состав в баню сходил, в чистое переоделся,