покажете малое в большом. Если двор маленький, стена должна представлять собой сочетание выпуклых и вогнутых форм, украшенных зеленым вьющимся плющом и большими пластами камня с надписями на них. И тогда, раскрыв окно, вы любуетесь каменной стеной, которая кажется вам высокой и крутой горой. Это и есть «показать большое в малом». Ухитритесь сделать так, чтобы отдаленная тупиковая аллея внезапно открывалась бы в открытое пространство, а черный ход на кухню привел бы в другой дворик. Это и есть «проявить реальное в нереальном». Дворик не проходной, посадите там несколько бамбуковых деревьев и установите несколько камней в перспективе. Так вы намекаете на что-то, чего нет. Соорудите низкую балюстраду поверх стены, чтобы намекнуть на существование террасы, которой там нет. Это и есть «проявить нереальное в реальном». Бедные ученые, живущие в перенаселенных домах, должны следовать примеру лодочников в моем родном краю, которые, учитывая малое пространство, придумывают забавные устройства на носу своих лодок... В Янчжоу мы с женой жили в домике, где было всего две комнаты, однако благодаря изощренным выдумкам получились спальня, кухня и общая комната — и все было так изысканно, что мы не чувствовали тесноты. Однажды жена со смехом сказала мне: «Все обставлено довольно изысканно, но атмосферы богатого дома здесь не чувствуется». Так оно и было.
Давайте последуем на время за этими двумя простодушными существами — бедным ученым и его артистичной женой. Посмотрим, как они пытаются выжать хоть капельку счастья из своей горестной и печальной жизни, постоянно опасаясь зависти богов, способных пресечь их недолгое счастье.
Однажды я посетил могилу предков на горе и нашел несколько необычайно красивых камешков с еле заметными следами рисунков. Вернувшись, я рассказал об этом Юнь: «Обычно смешивают шпаклевку с юань-чжоуским камнем в белой каменной чаше, потому что цвета этих двух компонентов подходят друг другу. Здешние желтые камешки, однако, отличаются друг от друга, и, несмотря на свою красоту, они не подходят к цвету шпаклевки. Что же делать?» — «Возьми камешки качеством похуже, — сказала она. — Расколи их на мелкие кусочки и смешай со шпаклевкой, пока она не высохла. Возможно, высохнув, она воспримет цвет от камешков». Мы последовали ее совету и в прямоугольную исинскую глиняную чашу насыпали камешки, слева — повыше, справа — пониже. На дне мы нарисовали неровные горизонтальные линии, как в картинах Ни Юньлиня, так, что все это казалось скалистым обрывом, нависающим над рекой. С одной стороны мы оставили пустое место, которое заполнили илом и посадили там ряску с множеством белых лепестков. На камнях мы посадили повилику. На все это ушло несколько дней... Поздней осенью повилика разрослась, подобно глицинии, свешивающейся со скалы. Красные цветы повилики составляли удивительный контраст с белыми цветами ряски, которая роскошно цвела внизу в пруду. Это зрелище переносило в некий фантастический мир... Затем мы стали обсуждать, где поставить беседку, где построить сельский домик, где сделать на камне надпись: «Средь опадающих лепестков и журчания текущей воды». Потом Юнь рассуждала о том, где построить наш дом, прямо из окон которого мы ловили бы рыбу и любовались далями. Нас все это так захватило, что казалось, будто мы поселимся в некоей вселенной. Но однажды ночью две кошки подрались из-за пищи и упали с чердака, разбив сосуд со всем содержимым. Со вздохом я сказал: «Божества, видимо, нам завидуют и мешают даже столь ничтожным нашим планам». И мы оба невольно проронили слезу.
Отличие частного дома от общественного здания состоит в том, что мы строим его в собственном стиле и тратим на него время и силы. Обустройство дома и внутреннее его убранство нельзя получить в подарок от архитектора или сразу купить в первоклассной фирме. Лишь некоторая леность духа и беззаботная нега позволяют жить в доме с удовольствием, и тогда эта жизнь станет искусством. И Шэнь Фу, и Ли Ливэн проявляют любовь и внимание к мелочам жизни и дают гениальные советы по ухаживанию за цветами, их аранжировке в вазах, использованию двориков, искусству сочетать благовония или прорубать в стенах окна так, чтобы открывающийся из них вид можно было бы положить на полотно картины. Шэнь Фу и Ли Ливэн учат развешивать на стенах картины и свитки с надписями, расставлять стулья, а также устанавливать изобретенный Ли Ливэном подогреваемый древесным углем письменный стол, под которым зимой не мерзнут ноги. Мы не можем здесь во всех деталях описать интерьер. Проще сказать, что основной принцип расположения двориков и кабинетов ученых, декора ваз — красота и простота. Многие кабинеты ученых расположены так, чтобы оттуда открывался вид на маленький чистый дворик, символизирующий тишину и покой. Посреди дворика стоят искусственные горы — два-три гармонично расставленных камня, испещренные отверстиями, которые напоминают следы морских волн. Некоторые из них похожи на окаменевшую кору деревьев. Кроме того, высажены несколько стоящих в ряд тонкоствольных бамбуков, особенно радующих глаз. Возможно, в стене есть веерообразное окно, обрамленное глазурованной черепицей, похожей на бамбук. Оно напоминает о внешнем мире с его пшеничными полями и крестьянскими хижинами.
Принцип «удивления», который Шэнь Фу описал применительно к домикам бедных ученых, вполне пригоден и для планировки садов в богатых домах. Английское слово garden дает совершенно неверное представление о китайском саде юань, так как в английском саду должен быть подстриженный газон, цветочные клумбы, на китайский вкус слишком аккуратные и строгие по форме. Китайский юань предполагает в первую очередь дикий ландшафт, возможно размещенный и спланированный более художественно, чем сделала бы это сама природа, но сохранивший ее естественность. Это сад со свободно растущими деревьями, в том числе плодовыми, искусственными горками, ручьями, горбатыми мостиками, лодками, клочком земли под огород и небольшим количеством цветов. Все искусственные строения образуют с садом органичное целое: без аккуратного палисадника, без подстриженных в виде шара или конуса деревьев, без симметрично расположенных рядов деревьев, похожих на солдат в боевом построении перед битвой, без прямолинейных аллей. Короче, без всего того, что делает Версаль безобразным в глазах китайцев. В китайском саду мы повсюду видим кривые и ломаные линии, повсюду — скрытые намеки.
В китайских воротах нет щелей, и потому никто из чужих не увидит подходов к самому дому, ибо это противоречило бы принципу «сокровенного» в китайской архитектуре. Если смотреть через открытые ворота, мы, возможно, увидим искусственную горку, но мы так и не узнаем, что скрывается за нею. Войдя в ворота, мы шаг за шагом открываем для себя все новые красоты, вызывающие восторг. И это все потому,
