принес извинения советскому руководству за имевший место инцидент, сказав, что он стал жертвой подготовленной провокации (не сказал, правда, кем она была подготовлена), и сообщил, что правительство Мексики не будет препятствовать возвращению в страну изгнанных в марте 1971 года советских сотрудников. И в самом деле, некоторые из них приезжали впоследствии в Мексику.
Описав изгнание советских сотрудников из Мексики, Баррон сделал далекоидущее обобщение: стратегия КГБ во всех странах одинакова: «забастовки, восстания, демонстрации, дезинформация, саботаж и терроризм».
Еще один маленький перл: КГБ через своих людей записывает в трудовые книжки советских граждан сведения о политической неблагонадежности инакомыслящих. Есть в книге и туманный намек на то, что КГБ занимается… похищением детей.
Книге была обеспечена беспрецедентная реклама. Она выдержала чуть ли не 15 изданий. Джон Баррон во время пресс-конференций всех убеждал, что потратил на написание книги четыре года (в другой раз он указал шесть лет). Эти утверждения весьма сомнительны. Но подобные заявления о долгой работе над книгой должны были внушить читателям веру в серьезность и фундаментальность труда. На самом же деле, по моему глубокому убеждению, книга была составлена за несколько месяцев. Именно необходимостью выполнить заказ в срочном порядке объясняются хаотичное изложение материала и многочисленные ошибки фактического порядка.
Зачем же понадобилась такая спешка? Очевидны несколько причин. Одной из главных, на мой взгляд, было желание оказать срочную и решительную поддержку египетскому президенту Садату в его действиях, направленных на фактический разрыв отношений с Советским Союзом. Обвинив СССР в грубом вмешательстве во внутренние дела Египта, легче было расчистить Садату путь для сближения с Израилем, оправдать действия президента Египта перед другими арабами.
Во 2-й главе, «Секреты из пустыни» (она не случайно вынесена в начало книги), утверждается, что Вадим Кирпиченко завербовал египетского министра по делам президента Сами Шарафа, которому Насер поручил поддерживать контакты с Кирпиченко как с представителем советской разведки. Вербовка Сами Шарафа, утверждается далее, обеспечила СССР глубокое внедрение в египетские спецслужбы и египетское правительство. Таким образом, читатели книги Баррона подводятся к мысли, что все арестованные Садатом (в действительности без всяких на то оснований) ближайшие соратники Насера — Али Сабри, Шаарави Гомаа и Сами Шараф — были предателями и действовали в интересах СССР, а не Египта. Не стану повторять уже сказанное мной ранее по этому поводу. В Службе общей разведки Египта имеются на этот счет исчерпывающие данные. Она доподлинно знает, с кем и когда я поддерживал контакты.
Кардинально изменившаяся обстановка в мире, очевидно, будет препятствовать появлению в будущем таких сфальсифицированных сочинений. На повестку дня встают другие проблемы. Знамением времени становится многоплановое международное сотрудничество, и роль разведок в этом процессе требует дальнейшего осмысления и соответствующих корректировок.
Государства остаются, внешняя политика остается, остаются и разведки. Хотелось бы, чтобы их деятельность осуществлялась более цивилизованными методами.
ПРАВДА ОБ АФГАНИСТАНЕ
Вследствие чего разлагаются и гибнут победоносные в прошлом армии? Как и почему рушатся мировые империи и супердержавы? Ответить на эти вопросы точно и объективно не может, наверное, ни один историк или политик.
Практически невозможно учесть и связать воедино все слагаемые исторических процессов. Нет и механизма, который бы точно учитывал настроение общественных слоев и групп, а также возможные формы проявления этих настроений. Все объяснения крупных исторических явлений носят, по моему убеждению, лишь приблизительный характер.
Думаю, что в рамках подобной приблизительности я могу изложить и свое мнение по поводу нашей вовлеченности в афганские дела.
Тезис о том, что ввод наших войск в Афганистан был ошибкой советского руководства, получил широкое распространение в мире, и в этом никто уже как бы и не сомневается. Мне кажется, что не сам ввод войск в Афганистан был трагической ошибкой, а именно их присутствие там целых десять лет.
Убедившись в течение первого года, что присутствие и военные действия нашей армии в Афганистане не способствуют ни стабилизации обстановки в стране, ни консолидации дружественного нам режима, из Афганистана надо было уходить.
Ни трезвости, ни мужества, ни дальновидности в этом вопросе советское руководство не проявило, хотя некоторые наши военачальники и политики хорошо понимали ситуацию.
На регулярных совещаниях, где обсуждалось развитие обстановки в Афганистане и на которых я присутствовал, маршал С. Ф. Ах-ромеев, ныне покойный, и генерал армии В. И. Варенников говорили вполголоса: «Поймите, ведь советская армия воюет с народом, и никакой победы в Афганистане быть не может!»
Афганская эпопея усугубила те политические, экономические и национальные кризисные явления, которые начали назревать в нашем государстве с 70-х годов, Афганистан не позволил нам заняться поисками путей выхода из кризиса и привел к гибели нашей армии и государства.
К афганской трагедии я лично оказался причастен, так как весь декабрь 1979 года провел в Кабуле, где выполнял вместе со своими коллегами указания руководства СССР и КГБ.
После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера уничтожить. Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в декабре 1979 года.
Прошли годы, сменилась власть, и те начальники, которые призывали к молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, давать интервью. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские генералы. Толи представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась покрепче. Не знаю.
Во всяком случае, рассказывать о некоторых «тайных операциях» разведки в Афганистане, на мой взгляд, не следовало бы, поскольку это разоружает и дезориентирует молодые поколения разведчиков.
Я не ставлю перед собой задачу написать все, что знаю о нашей вовлеченности в афганские дела, тем более что большинство интересных страниц этой эпопеи уже прочитаны и перевернуты. Нет, наверное, смысла рассказывать вновь, кто и как принимал решение о вводе войск в Афганистан; как по приказу Амина задушили его «единственного и любимого» учителя Тараки; как в четырех специально сконструированных гробах вывозили окружным путем в Москву четырех ближайших соратников Амина, ставших его противниками; как откомандировывали из Кабула советских военных советников, испытывавших большие симпатии к Амину; как проходил штурм дворца Амина Дар-уль-Аман; как заменяли Бабрака Кармаля на Наджибуллу — обо всем этом не раз говорилось в средствах массовой информации, исследованиях и мемуарах.
В этой главе я хочу рассказать только о своем личном
