Но те дни, однако, продолжались недолго. Как только онаубедилась, что с ним все в порядке, что он существует на самом деле, а неявляется плодом ее воображения, который может исчезнуть в любой момент,Се'Недра мало-помалу изменилась. Он чувствовал себя чем то вроде еесобственности. А вслед за первоначальным восхищением этой собственностьюпринцесса довольно осторожно принялась за осуществление давно задуманногоплана.
И вот теперь до того момента, когда все права на Гарионадолжны быть закреплены формально, оставались считанные часы. Сон Гариона сталпрерывистым, в нем переплетались сновидения и воспоминания, и он то погружался,то выплывал из сна, подобно морской птице, низко скользящей над волнами.
Вот он снова оказался на ферме Фолдора, и даже во сне слышалзвон молотка Дерника, и чувствовал запах пряностей, доносившихся из кухни тетиПол. Там были и Рандориг, и Забретт, и Дорун, и Брилл, подкрадывающийся из-заугла. Гарион наполовину очнулся и беспокойно завертелся в королевской постели.Но это невозможно! Дорун мертв, утонул в реке Марду, а Брилл навсегда сгинул завысоченными стенами Рэк Ктола.
А затем он очутился во дворце Стисс Тора, и сама Солмиссра –ее нагота просвечивала сквозь прозрачное платье – трогала его лицо своимихолодными пальцами. Но Солмиссра больше не женщина. Он сам видел, как онапревратилась в змею.
Элдрак Грул стучал по замерзшей земле своей железнойбулавой, повторяя:
«Иди, Грат, бейся!» – а Се'Недра испуганно кричала.
В хаотическом мире сновидений, переплетенных с реальностью,он увидел Ктачика с искаженным от ужаса лицом, когда он превращался в ничто.
А затем Гарион снова стоял с пылающим мечом среди покрытыхплесенью руин Ктол Мишрака и смотрел, как Торак простирает руки к мечущимсятучам, видел текущие по его щекам огненные слезы, и снова слышался емупоследний крик поверженного бога: «Мать!» – и привычно откликающееся эхо звезд.
Гарион встряхнулся, как делал всегда, когда сновидениеповторялось, но почти тут же снова погрузился в сон.
Стоя на палубе корабля Бэйрека, находившегося у берегов Маллории,он слышал, как Энхег объяснял, почему Бэйрек прикован цепями к мачте.
– Нам пришлось сделать это, Белгарат, – мрачноговорил король. – Как раз в самый разгар шторма он превратился в медведя!Он вынудил команду всю ночь грести к Маллории, а перед самым рассветом сноваобернулся человеком.
– Освободи его, Энхег, – недовольно сказалБелгарат. – Он не превратится снова в медведя – до тех пор пока Гарион вцелости и сохранности.
Гарион перекатился на спину и сел. Это было удивительнымоткрытием: оказывается, за всеми превращениями Бэйрека скрывалась определеннаяцель.
– Ты же защитник Гариона, – объяснил Белгаратэтому гиганту. – Дня этого ты и родился. Каждый раз, когда Гарионуугрожает смертельная опасность, ты превращаешься в медведя, чтобы защитить его.
– Ты хочешь сказать, что я чародей? – недоверчивоспросил Бэйрек.
– Это едва ли. Изменить облик совсем не так уж трудно,вдобавок ты не делал этого сознательно. Это делало Предначертание, а не ты.
Гарион выбрался из высокой, стоявшей под балдахином кроватии подошел к окну. В весеннем небе над спящим Райве и темными водами моря Ветровсияли звезды. Не было и намека на приближение рассвета. Гарион вздохнул, налилсебе стакан воды из графина, стоявшего на столе, и вернулся в постель к своимтревожным снам.
Теперь он оказался у Талл Зелика, а Хеттар и Мендореллендокладывали о действиях маллорийского императора Зарата.
– Сейчас он готовится к осаде Рэк Госки, – говорилХеттар, черты лица которого делали его похожим на ястреба. Но лицо Хеттаразначительно смягчилось с тех пор, как Гарион видел его в последний раз.Казалось, что тому была веская причина. Высокий олгар повернулся к Гариону.
– В конечном счете придется тебе что-нибудь сделать сЗаратом, – сказал он. – Не думаю, чтобы тебе хотелось, чтобы он скитался,где хочет, в этой части света.
– Но почему я? – не задумываясь, спросил Гарион.
– Потому что ты – Повелитель Запада, разве непонимаешь?
И Гарион снова проснулся. Рано или поздно ему придется иметьдело с Заратом, в этом не приходилось сомневаться. Может быть, после свадьбы унего будет время решить этот вопрос. Но эта мысль, однако, заставила егозадуматься.
Странно, но у него нет ни малейшего представления о том, чтоможет случиться после свадьбы. Эта проблема встала перед ним подобно огромнойдвери, которая вела в пространство, где он никогда не был. Придется Заратуподождать. Гариону же придется сначала узнать, что такое супружество.
Полусонный, находясь где то средь сновидений и воспоминаний,Гарион оживил в памяти небольшой знаменательный диалог между собой и ееимператорским высочеством.
– Это же глупо, Се'Недра, – запротестовалон. – Я ведь не собираюсь ни с кем воевать, зачем же мне тогда скакать,размахивая мечом?
– Но они заслужили того, чтобы увидеть тебя,Гарион, – объясняла она так, будто разговаривала с ребенком. – Онипокинули свои дома и явились сражаться по твоему зову.
– Я никого не призывал.
– Это сделала я – от твоего имени. Они действительноочень хорошая армия, и я сама собрала их. Разве ты не гордишься мною?
– Я не просил тебя этого делать.
– Ты был слишком горд, чтобы просить. Это одна из твоихошибок, Гарион. А ты никогда не должен быть настолько гордым, чтобы не проситьо помощи любящих тебя людей. Разве так уж трудно Повелителю Запада наградитьсвоих верных солдат маленьким проявлением благодарности? Или же ты стал слишкомвеликим и гордым для этого?
– Ты путаешь разные вещи, Се'Недра. И делаешь этовесьма часто, что тебе известно и самой.
Но Се'Недра продолжила разговор, как будто этот вопрос ужерешен.
– И, конечно, на тебе будет корона, а такжекакие-нибудь красивые доспехи.
Я думаю, что подошла бы кольчуга.
– Я не собираюсь строить из себя клоуна только длятого, чтобы удовлетворить твое стремление к дешевым спектаклям.
Глаза ее наполнились слезами, а губы задрожали.
– Ты больше не любишь меня, – сказала онаплаксивым голосом.
