– В чем дело? – спросила Харпер. – Зачем мы приехали сюда?
– Из-за него. – Миллиган указал на Декера.
Дверь открыла Джулис.
– Нам нужно поговорить с вашей матерью, – сказал Декер.
– Ее нет дома.
– Где она?
– Если хотите знать, она на кладбище, у могилы мужа.
– Где это? – спросил Амос.
– Вы не могли бы оставить ее в покое?
– Где это? – повторил Декер.
Поколебавшись, Джулис ответила.
– И еще одно, – добавил он. – Мне нужно еще раз взглянуть на альбомы с фотографиями, которые вы мне показывали.
* * *
Они въехали на кладбище через распахнутые чугунные ворота. Браун оставила свою машину перед домом Дабни и приехала вместе с ними.
– Ненавижу кладбища, – пробормотала Джеймисон. – Лежишь в земле, а все проходят мимо и пялятся на тебя. Нет уж, спасибо! Меня кремируют.
– Думаю, у тебя будет еще достаточно времени, чтобы изменить свое решение, – заметил Богарт.
Он повел машину по аллее, следуя указаниям Джулис.
На обочине стоял кабриолет «Ягуар». Подъехав к нему, все увидели Элли Дабни на каменной скамье перед свежей могилой мужа. Надгробия еще не было.
Когда все вышли из машины, Браун спросила:
– Декер, ты не хочешь нам объяснить, в чем дело?
– Через две минуты ты услышишь всё, – ответил Амос.
Он первым направился к Элли. Та подняла недобрый взгляд.
– Мне позвонила Джулис и предупредила, что вы едете сюда. Не хочу показаться грубой, но я пришла к своему мужу. Я была бы очень признательна, если б мне позволили побыть с ним наедине.
– Я вас понимаю, – сказал Декер. – К сожалению, это не может ждать.
Он подсел к Элли на скамейку, а остальные обступили их кру́гом.
Достав из кармана фотографию, Амос протянул ее Элли.
– Мои родители, – пробормотала та. – Где вы ее взяли?
– Они погибли при оползне?
– Да, это было ужасно…
– И оползень смыл все? Дом, сарай, родителей? Их тела так и не были обнаружены. Так нам сказала Джулис.
– Если б я не была тогда в школе, тоже погибла бы.
– Значит, вы потеряли всё? Родителей, все свои вещи?
– Да! У меня не осталось ничего, кроме той одежды, что была на мне! У меня не осталось родных. Меня отдали в приют!
Декер кивнул.
– В таком случае откуда у вас эта фотография?
Элли начала было что-то говорить, но осеклась. Кашлянув, она сказала:
– К счастью, она была у меня в портфеле. Я всегда носила ее с собой.
Амос кивнул.
– Я так и думал, что вы это скажете.
– Потому что это правда.
– Сегодня утром я говорил с медицинским специалистом из ФБР. По счастливому стечению обстоятельств ее дядя в семидесятых был врачом олимпийской команды Соединенных Штатов. Он рассказывал ей, что происходило тогда, особенно в других странах. И сегодня она просветила меня.
Элли молчала.
– «Штази четырнадцать – двадцать пять». Вам это ничего не говорит?
У Элли округлились глаза, но едва заметно. Однако от Декера это не укрылось.
– Что? – резко произнесла она. – Что это такое?
– Вам это прекрасно известно, но для остальных я объясню, что это название восточногерманской программы по созданию мощной олимпийской команды за счет применения анаболических стероидов. По большей части спортсмены даже не подозревали об этом. В переводе на английский это означает «государственный план номер тысяча четыреста двадцать пять».
– Восточная Германия? Какое это имеет отношение ко мне? Я родилась в Орегоне.
– Восточные немцы остановили свой выбор на оральном препарате «Туринабол». Если честно, у него есть и другое название, которое я не могу не то что произнести – даже выговорить. Это настоящий турбоускоритель спортивных характеристик, но без некоторых самых отвратительных побочных эффектов. И все-таки побочные эффекты у него есть. Помните женскую команду пловцов Восточной Германии семидесятых годов? У всех росли волосы на лице, были низкие голоса и мужское телосложение. Одна американская пловчиха даже высказалась по этому поводу вслух, но всё списали на зависть проигравшей. Как выяснилось, она была абсолютно права, но немцы тем не менее завоевали все золото.
– Очень интересный экскурс в историю, – медленно произнесла Элли. – Но какое это отношение имеет ко мне, черт возьми? Я никогда не бывала в Восточной Германии и уж точно никогда не участвовала в Олимпийских играх.
– Но, полагаю, вы были в национальной программе по подготовке молодых спортсменов. Вас готовили к Олимпиаде. Вероятно, с малых лет. У вас идеальное атлетическое телосложение. Высокий рост, ни капли лишнего жира, прекрасная мускулатура. На протяжении нескольких лет вам вместе с другими подающими надежды юными спортсменами давали «Туринабол» или что-либо подобное. Из вас хотели создать что-нибудь вроде истинной арийской расы Гитлера. Однако дорога к вершинам в спорте очень узкая, даже несмотря на фармакологическую помощь. Я, как никто другой, хорошо знаю это по своей карьере в футболе. Успеха добиваются только лучшие из лучших, а кто чего сто́ит, становится ясно уже в юности.
– Он сошел с ума? – Элли посмотрела на Богарта.
Тот ничего не сказал.
– Но вы обладали для своих кураторов иной ценностью, – продолжал Декер. – Спортсменки из вас не получилось, однако вас можно было использовать в других целях.
– Это какой-то бред!
– Вас обучили английскому языку так, что вы стали говорить свободно, без тени акцента. Вам сфабриковали прошлое, которое вы заучили так, словно оно было вашим собственным. Сельский район Орегона. Много десятков лет назад. Оползень. Детский дом. Родных нет. Вы отправились на Восток, чтобы начать новую жизнь. Кто мог бы осудить вас за это? Вы устроились официанткой в кафе рядом с… с чем же еще? С АНБ. В кафе вы встречали многих, кто работал там, потому что кушать хочется всем. Вы остановили свой выбор на молодом Уолтере Дабни, и он заглотил очаровательную Элеонору вместе с крючком, леской и грузилом. Вскоре вы поженились. Ваш муж приносил работу домой, а вы ее воровали. Потом он ушел из АНБ и основал собственную фирму, и тут вы сорвали главный куш. Теперь он выполнял работы не только для АНБ, но и для других ведомств. В те дни, разумеется, защитные меры также существовали, но ничего похожего на то, что есть сегодня. Могу только предположить, что лежало в портфеле вашего мужа, когда он возвращался вечером домой. Мы всегда считали, что шпионом был ваш муж, но на самом деле это были вы.
– Как вы смеете оскорблять меня этой гнусной ложью перед могилой моего мужа! – вскочив со скамьи, воскликнула Элли.
