Книга Ковыль (сборник) - Иван Комлев

– Скорей, скорей! – торопил коллег и Соломин.

– Постой-ка, – сказал Павел, – что будем делать?

– Как что? Пойдём в посёлок.

– Все, что ли?

– Конечно! Пилоты не могут оставить кого-то в вертолёте.

– Тогда надо собраться, – сказал Павел, – не по улице Урицкого идём гулять.

– Чего собираться? Надо успеть сегодня бензин привезти и перегнать вертолёт, пока не узнали про ЧП.

– Тогда, – скомандовал своим попутчикам Павел, – всем надеть сапоги – слышь, Тамара? – и телогрейки. – И сам полез в вертолёт, достал из рюкзака сапоги и стал переобуваться. Васильев, а за ним и весь его экипаж, обежали, спотыкаясь и оскользаясь на кочках, вертолёт кругом. Нигде ничего не отвалилось, только стойка, предохраняющая хвост с винтом от соприкосновения с землёй, от удара погнулась, но свою задачу выполнила.

Пилоты тоже переобулись, Гардер остался в полуботинках.

– Ты чего?

– Я не брал с собой сапоги, командир.

– Как пойдёшь?

– Дойду, вон тропа, рядом.

Васильев ничего не сказал на это, посмотрел на Сашу Носова:

– Закрыл кабину?

– Да, командир, на ключ.

– Михеич, закроешь здесь, – и Васильев, спрыгнув на мох, топнул ногой, проверяя, удобно ли будет ноге; пошёл, не оглядываясь, на тропинку, что была видна в десятке шагов левее вертолёта. Тропа вела вдоль ручья, возле которого они приземлились, и когда пилот вышел на неё, то увидел под елями ревущий весенний поток и снег, оплывший, но пока ещё надёжно защищённый от горячих языков солнца крутым бережком и нависающим лапником. Васильев пошёл быстро, за ним устремился штурман, далее Соломин с Носовым; Локтев, всё ещё не верящий в чудо спасения, по пятам за ними.

Середюк с Ханитовым задержались. Павел вытащил из-под спальника рацию, перекинул ремень через плечо, начал было выкладывать вещи из рюкзака – ему нужно было достать винтовочные патроны, упрятанные на самом дне, но Михеич поторапливал:

– Ребята, пошли! Пойдём, ребята, надо закрыть.

– Сейчас, – Павел глянул на Валерия.

Тот уже вынул из чехла свою двустволку, собрал её, будто готовился на охоту, неторопливо устроил ружьё за спину.

– Патроны?

– Всегда на брюхе, – Ханитов приподнял полу телогрейки и показал патронташ.

– Тогда – идём! – Павел разом сгрёб свои пожитки, сунул их в рюкзак и, не закрывая его, выпрямился и шагнул к двери.

Тамара дожидалась их на тропе, поглядывая в ту сторону, где за деревьями скрылся уже последний пешеход.

– Как туристы, – ворчал Павел, выходя вперёд, – ни куска хлеба, ни топора, ни карты.

Продукты у него были – мука, макароны, крупы, жир и тушёнка, на всю бригаду и почти на весь сезон, но всё было завалено спальниками и рюкзаками, да к тому же надёжно упаковано в ящики и коробки – голыми руками при такой спешке не достать.

Он поправил на боку полевую сумку, в которой у него лежали документы и карты, но карты были на его участок работ, который располагался южнее реки Чуня, а они летели к ней с севера и не долетели.

Торная тропа несколько утешала Павла: знать, действительно жильё неподалёку. Но через сотню шагов иллюзия рассеялась: в подступившем вплотную к тропе лиственном молодняке пришлось идти сильно согнувшись – путь преграждали ветви, стало ясно, что тропа – звериная.

Заросли кончились, и на выходе Павел увидел Бойкова, поджидавшего их.

– Давай мне что-нибудь, – сказал Алексей, протягивая руку, – а то ты как матрос из Кронштадта – весь в ремнях.

Павел отдал ему рацию.

– Чего это они? – спросил он сам себя вслух через минуту.

Ручей и тропа повернули влево, а вся цепочка людей, хорошо видимая в редколесье, пошла вправо и скоро раздробилась, рассыпалась в ширину, словно бы отряд пошёл в наступление на затаившегося в окопах врага. Сворачивать с твёрдой, хоть и влажной, тропинки на чавкающий и поросший чапыжником мох не хотелось, но пришлось: нельзя же, чтобы группа разделилась на части, ружьё на всех одно, а ножей, наверное, нет ни у кого.

Перейдя марь, Павел понял, почему впереди идущие разбрелись в разные стороны: путь им преградило широкое весеннее, в виде подковы, озерко. Чтобы обойти его, пришлось бы вернуться, и все начали искать место, где можно было перебрести его, не начерпав ледяной воды в сапоги. Гардеру выбирать не из чего, и он в своих ботинках начал форсировать водный рубеж по кратчайшей линии. Вода вначале была ему по щиколотку, и Павел пошёл за ним следом, но Владимир вдруг взмахнул руками и чуть не упал. Устоял, но оказался в воде почти по пояс. Павел поспешил к нему, зачерпывая кирзачами воду, но штурман и не подумал возвращаться – попёр напролом, поднимая волну.

Павел приостановился, огляделся и взял правее, дальше от ручья должно быть повыше, и оказался прав: воды ближе к сопке оказалось меньше, хотя в сапоги он набрал её по самые края. Ноги вмиг замёрзли до ломоты в костях. На сухом месте собрались в кучку.

– Надо костёр разжечь, – сказал Павел, выжимая портянки, – простынет человек.

– Нет, – отозвался Гардер, – пошли, на ходу согреюсь, солнышко согревает, не простыну.

И вертолётчики двинулись в сторону солнца быстрыми шагами. Остальным ничего не оставалось, как поспешить за ними. Несколько раз ручей, скоро превратившийся в настоящую реку, и тропа возвращались к людям, потом свернули влево окончательно.

Часа через полтора сумасшедшей гонки передние остановились у поваленного дерева, сели на него отдохнуть. От штурмана валил пар. Павел посмотрел на осунувшиеся и посеревшие от заботы лица начальника партии и командира вертолёта и не стал донимать их вопросами, которые занимали всех: «А где же река? Где Чуня и посёлок?» Он сел рядом с Гардером на валежину, спросил осторожно:

– Карту посмотрим, Володя? Ты её не намочил?

Штурман с готовностью открыл планшет.

– Ага, – сказал Павел, ткнув пальцем в очерченный карандашом кружок, – здесь, на Нидыме, ждали мы бригаду?

Гардер кивнул, уточнил кончиком карандаша место посадки.

– И сколько летели потом? Скорость?

– Час сорок. Скорость – сто тридцать.

– Так, – Павел прикинул в уме: – Получается, что мы прошли двести пятнадцать километров. Дай-ка.

Он взял у штурмана палетку, отложил вычисленное расстояние на карте, провёл карандашом дугу.