— Тебе не следовало сюда приходить. Это было ошибкой. Ты навсегда потерял возможность убить меня, когда позволил нам выскользнуть из твоих грязных пальцев, предатель. Оглянись, — предложил он.
В этой части поля не было никого, кроме них двоих. Вокруг лежали десятки трупов, в основном облаченных в грязно-белые доспехи. Огненные Змии попытались приблизиться, но Нумеон остановил их взглядом. Он сам его убьет.
Барбарца, казалось, внезапный разворот судьбы не беспокоил. Он даже рассмеялся и показал за уродливой улыбкой гнилые зубы.
— Запомни мое имя, Змий, — сказал он, будто объявлял о своей победе. — Имя того, кто ступил на твою планету. Того, кто принес Ноктюрну смерть. Того, кто заберет голову твоего отца и повелителя. Запомни меня. Меня зовут Малиг Лес…
Драукорос погрузился в шею предателя, оборвав его речь.
Когда Нумеон выдернул оружие, Гвардеец Смерти выронил свой клинок — щербатый, но острый кукри — и попытался остановить кровь. Нумеон снес ему голову.
— Никто не запомнит тебя, предатель. Тем более я.
Зитос подошел к Нумеону, чистившему меч. Они пожали друг другу предплечья, после чего Зитос закинул свой громовой молот на плечо.
— Как же хорошо убраться на Ноктюрне, — сказал он, осматривая поле бойни. Его взгляд замер на безголовом трупе вражеского командира, но лишь на мгновение.
— Пустыня заберет их останки.
Зитос грустно улыбнулся:
— Ксафену бы эта битва понравилась.
— Мы всегда будем помнить его, Вар’кира и всех, кого потеряли, пытаясь сюда добраться. Во имя Вулкана.
— Да, во имя Вулкана.
Потеряв командира, Гвардия Смерти перешла в полное отступление.
Из постепенно рассеивающегося дыма вышел Рай’тан. У него, как и у всех, была побитая броня, но отличное настроение.
— Похоже, Ноктюрн успокоился, — сообщил он им.
— Что с «Саваном жнеца»? — спросил Нумеон.
— С Прометея уже прибывают боевые корабли — «Гнев Вулкана» и «Повелитель Змиев», — чтобы отвоевать для нас ноктюрнские небеса.
— Значит, осталось сделать только одно, — сказал Нумеон, переводя взгляд на грозную гору Смертопламя. — Воскресить Вулкана.
Рай’тан несколько секунд смотрел на Нумеона, после чего направился прочь.
— Брат-капитан, — позвал он. — Как очистишь броню и оружие, зайди ко мне. Я говорил, что для разговоров еще будет время. Оно настало.
На борту «Савана жнеца» сирены достигли максимальной громкости.
По всему кораблю полыхали пожары, щиты не работали, а авгур показывал, что из доков луны, Прометея, к ним идут два ударных крейсера.
Не осталось никакой иерархии, никакого порядка. Только хаос.
Последние два Гвардейца Смерти лежали на мостике мертвые и до сих пор истекали кровью из разорванного горла и ран по всему телу. Их броня оказалась на удивление бесполезна против ножа, который вспарывал ее, словно та была из ткани, а не из прочнейшего адамантия и керамита.
После этого ни один член экипажа не осмелился встать на пути Проповедника, и тот молча удалился.
Единственным доказательством его существования был улетевший корабль. Куда корабль отправился из пускового дока, который еще работал, никто не знал, кроме его пилота.
А в нем летел Квор Галлек и воздавал хвалу Лоргару за подаренное им освобождение, а Губительным силам — за оставшийся у него осколок фульгурита.
Глава 66
В пламя
Ноктюрн, Драконийские врата, склеп
Ном Рай’тан ждал в тенях скромного склепа, освещаемого лишь одним подрагивающим костром. Он стоял перед саркофагом Вулкана, закрыв глаза, словно думал о чем-то или скорбел.
— Лорд капеллан, — раздался из темноты голос Нумеона.
— Встань рядом со мной, брат, — торжественно попросил Рай’тан.
Нумеон исполнил просьбу.
— Скажи, Артелл, что ты видишь в саркофаге, чего не видят остальные?
— Я вижу своего отца и возможность его возвращения.
— Почему? Потому что хочешь этого, нуждаешься в этом?
— Потому что это правда. Я верю в это.
— Ты был советником нашего примарха, пожалуй, самым близким к нему лицом в легионе и его клятвенным защитником.
Нумеон повернулся к нему и нахмурился:
— Хочешь сказать, что я подвел его?
— Я хочу сказать, что ты можешь чувствовать себя виноватым в его гибели и что скорбишь по нему, возможно, сильнее, чем любой другой сын Ноктюрна. Наверное, поэтому ты цепляешься за веру в его возрождение.
— Я ни за что не цепляюсь. Я знаю, что Вулкан вернется. Я чувствую это. И разве Прометеево кредо не рассказывает нам о перерождении? О Круге огня?
— Оно говорит о духовном перерождении, Нумеон. Лишь предав земле одного, мы открываем путь для второго. Это метафора. Ты — реинкарнация Вулкана. В тебе и во всех нас его учения и священная мудрость обретут бессмертие.
— Возможно, это верно для наших нерелигиозных времен, но разве в древности Круг огня не мог означать настоящее возрождение? В конце концов, наш отец бессмертен.
— Брат, это мифы из темной эпохи кровавых жертвоприношений, которые сам Вулкан и развенчал.
— Думаешь, нашу эпоху нельзя назвать темной и в ней не приносят кровавые жертвы и даже больше?
Рай’тан вздохнул.
— Во что верил Вар’кир? — спросил он. — Я слышал, как сержант Зитос упоминал о нем. Когда-то я был его учителем, а потому он примкнул к числу Игниакс и был твоим духовным советником, верно?
— Да. Он также был моим другом.
— Хорошо, но во что же он верил? Что бы это ни было, он отдал за свою веру жизнь.
— Я видел чудеса. Вулкан хранил меня.
— Не сомневаюсь в этом. Кровь Вулкана в тебе сильна, но так во что же верил Вар’кир?
Нумеон помрачнел, но не позволил сомнениям отразиться на лице.
— Он верил, что мертвый Вулкан на Ноктюрне обретет покой.
— А ты в это не веришь.
— Вулкан должен воскреснуть.
— Ради себя или ради тебя, брат?
Нумеон нахмурился, чувствуя, как разгорается в груди гнев.
— Ради легиона, ради всех нас. Ради этой войны.
— А если, несмотря на всю твою веру, он не восстанет после того, как мы вернем его горе? Что тогда?
— Я не понимаю.
Рай’тан печально улыбнулся:
— Нет, не понимаешь.
— Это все? — спросил Нумеон, чей гнев уже рвался наружу. — Смертопламя ждет.
