— Подойди сюда, Петрок, — раздался голос капитана. — Здесь лежит кое-что, на что тебе следует взглянуть.
Подойдя ближе, я рассмотрел, что стол завален какой-то массой, напоминающей каменную соль грубого помола.
— Это натр, — пояснил капитан. — Очень полезная штука. Мы всегда берем с собой несколько тонн — в качестве балласта. Это соль из озера Эль-Каб, в Египте.
— Полезная для чего? — спросил я.
Капитан поманил меня пальцем, и я, опираясь на руку Анны, неохотно приблизился к дальнему концу стола.
— Вот для чего, — сказал он и сдвинул в сторону некоторое количество этой соли. Она с тихим шорохом ссыпалась. Я нагнулся и всмотрелся.
На столе лежал сэр Хьюг де Кервези. Спал под слоем натра. Я поперхнулся от неожиданности и отпрянул. Анна едва удержала меня от падения.
— Извини, Петрок. Я вовсе не собирался тебя напугать. Просто хотел, чтобы ты это увидел. И окончательно выкинул из головы память о нем, навсегда забыл о нем. Он уже покинул это тело и ушел из твоей жизни.
— Но что вы с ним делаете? Зачем он здесь?..
— Сейчас я тебе все расскажу, — ответил капитан. — Но сначала — вот это. Иди сюда.
Я взял себя в руки и снова прошаркал к столу. Сначала даже смотреть не мог и уставился вместо этого на кристаллы соли, посверкивающие в полумраке. Но все же не удержался, как любопытный ребенок, и медленно перевел взгляд на мертвое тело.
Лицо его выглядело совершенно умиротворенным. Сэр Хьюг был совсем не похож на самого себя. Кожа стала полупрозрачной и приобрела матовый цвет желтоватого алебастра. Она теперь туго обтягивала кости черепа, а нос и уши уменьшились в размерах. Глаза были закрыты — к счастью. Грубых стежков, что стягивали выбитый мной глаз, не было видно. Я поднял глаза на капитана, и тот мрачно кивнул. Я снова посмотрел на тело на столе и на этот раз понял, что сэра Хьюга там уже нет. Нет человека, который так искалечил мою жизнь, который все время являлся мне в ночных кошмарах и наяву как воплощение зла, в любой момент готовое ввергнуть меня в слепой ужас. Я чувствовал его незримое присутствие в Гренландии, он словно выплывал на меня из тумана, нависшего над морем Мрака. Он всегда был рядом со мной — но теперь я уже не ощущал его присутствия. Он покинул свое тело, эту комнату, он ушел от меня. И я почувствовал, как душа освобождается от страшного груза, и во второй раз за нынешний день разрыдался, уткнувшись в мягкую живую подушку волос Анны.
Жиль был прав: реликвию изготовить не слишком трудно. После того как я выбрался наружу, сел и как следует хлебнул вина, они мне все объяснили. Жиль с чем-то возился под деревьями, а когда вышел во двор, в руках у него была охапка свежесрубленных сосновых веток, мощный аромат которых тут же избавил меня от вони натра, застрявшей в носу.
— На это требуется целый месяц, — пояснил капитан.
— Даже пять недель, — внес поправку Жиль. — За это время тело — вот это тело — полностью просолится. Натр обладает способностью вытеснять до последней капли влагу из всего, к чему его приложишь. Пока мы сюда плыли, Кервези лежал в трюме, пересыпанный натром, — если тебе это интересно. Если бы он уже начал разлагаться, натр был бы бесполезен. Тут нужен свежий труп… — Я отмахнулся от него, умоляя прекратить. — Извини, Петрок. Как бы то ни было, Геродот[69] — это у него мы вычитали данный способ — утверждает, что необходимо семьдесят с чем-то дней, но это оказалось не обязательно, к тому же древний грек любил преувеличивать.
— А что потом? — спросила Анна. Ей были чужды мои брезгливость и чрезмерная чувствительность, это я уже знал: если она что-то чувствовала сейчас, то лишь восторженное любопытство.
— К концу месяца, может быть, через пять недель или, вернее, когда труп будет готов, то есть полностью просолится, он станет выглядеть как восковой, словно шкурка соленого бекона. На самом деле именно таким он и станет — как копченый окорок. Стало быть, надо так его обработать, чтобы он выглядел очень старым. Древние обматывали тела своих умерших бинтами и заливали смолами и варом, предохраняя таким образом от разложения. У нас на это нет времени. Поступаем как с ветчиной. Понимаешь, Пэтч? Коптим наш труп на сосновых дровах со всякими другими добавками — ладана, мирры, пряных специй. От этого мощи темнеют и приобретают приятный запах, этакий аромат святости, да? И поставляем нашим клиентам то, что они желают получить, сам понимаешь. И вот результат наших трудов: замечательная реликвия.
— И много вы таких изготовляете? — спросил я, не в силах сразу переварить эту информацию, и еще я надеялся, что все-таки смогу после этого есть ветчину.
— Только в случае крайней необходимости. Время от времени — по другим причинам, — ответил капитан. — В данном случае причина проста: нам нужны мощи святого Экзюпериуса. А если ты помнишь, такого никогда на свете не существовало.
— У нас нет Кордулы, — добавил Жиль, видя мое удивление. — Стало быть, нам нужен Экзюпериус. А поскольку можно перерыть все могилы в христианском мире и так его и не найти, мы имеем право сами привести его в наш мир.
— И он будет замечательно пахнуть, — добавила Анна, подняв бокал в сторону домика, где натр продолжал свою медленную и тщательную работу над трупом.
Эта его работа заняла тридцать три дня, после чего мощи святого Экзюпериуса были несколько церемониальным образом подвешены к потолочной балке. Стол вынесли, а весь оставшийся натр, фунтов шестьсот, вывалили в море. Потом Жиль плотно закрыл окно и разжег огонь в каменной лохани. Он долго возился с ним, пока дрова не начали гореть медленно, а затем набросал поверх пламени сырые сосновые ветки и ароматические растения. Одно из них я узнал — ветка с серыми листьями и красными цветочками; именно такой куст остановил мое падение на пляж острова Коскино. Это был мирт.
Потом мы наблюдали, как из лохани стал подниматься беловатый дым, сначала тонкой струйкой, потом мощными клубами, уходя наружу через дыры в крыше. Так прошла неделя, и мы все время нюхали тонкие ароматы, пока огонь наконец не погас, а тело не вынесли наружу — черное, как древние мумии из Египта. Жиль, поливая его рециной, стер сажу, и я взялся за ручки носилок, помогая отнести нашего нового святого на борт «Кормарана». Мы были готовы отплыть, и Низам уже проложил курс: мы не пойдем сейчас в Венецию, а поплывем назад через все Средиземное море к Геркулесовым Столпам и дальше, через Бискайский залив, мимо Бордо и вверх по окутанному туманами Ла-Маншу, где однажды перед нами откроется мыс Старт-Пойнт, выплыв из неспокойного зеленого моря, и я пойму, что он указывает мне путь к родному дому. Может быть, я даже увижу знакомые торфяные пустоши и низкие холмы, растворяющиеся вдали в синеве неба. И Анна еще некоторое время останется рядом со мной.
Прежде чем завернуть новоявленную реликвию в кусок старого, запачканного муслина и упрятать ее в трюм, Анна соорудила из ее жестких волос бронзового цвета некое подобие прически и осторожно надела на ссохшийся палец старинное римское кольцо. Я опустился рядом с мумией на колени и уставился на руку, которая когда-то, очень давно, рассыпала обрезки золотых монет у ног юного монашка. Лицо сэра Хьюга де Кервези больше ему не принадлежало. Это было теперь очень старое лицо, гораздо старше, чем этот рыцарь когда-либо мог стать. И на нем лежала печать святости, отблеск той власти, которую ему приписывали давно исчезнувшие армии любящих, верующих и преданных людей.
